Призрак прошлого. Людмила Белякова

за материал. Пришлю на сверку.

      – …Как съездил, богатырь?! – радостно обернулся Борода, когда Андрей прибыл в редакцию. – Чего не весел-то? Загашников обидел?

      – Нет, майор просто душка. Но в истории этой смешного, а тем более радостного мало.

      – А чегой-то? – продолжал резвиться главред. – Это ж конфетка – мужик в бабьем подряснике в женском монастыре… Мурмелад! Три месяца там балдел, гад, – и никто не догадывался!

      – Этот Марина-Максима не догадывается, кто оно на самом деле. Это совсем не радует. Я матушке настоятельнице позвоню, Михал Юрич?

      – Звони, сынок! Сегодня съездишь? Машина свободна.

      – Вряд ли. Настроения нет. Я лучше мальчика из холодильника доделаю. А к матушке – как получится.

      О чем, собственно, расспрашивать игуменью, Андрей пока не придумал, сел за компьютер, чтобы просмотреть еще раз статью о маленьком «затворнике». Материал вышел жалостный, но полемичный – за детьми не смотрите, мамы-папы дорогие!

      Видя, что время поджимает, Андрей все-таки набрал номер обители. Сестричка на том конце спросила кого-то, где матушка настоятельница, и через минуту игуменья взяла трубку:

      – Ну, вы, как я понимаю, из-за этого случая с… молодым человеком?

      Тон у нее был суховатый, она явно была не расположена обсуждать тему.

      – В общем да. Это Михал Юрича задание. Но в общем, вы же знаете, я просто пользуюсь любым предлогом, чтобы у вас побывать, оторвать вас от важных дел…

      Андрей подпустил в голос улыбку, не слыша возражений, добавил:

      – Может, вы мне еще что-то расскажете, ну, менее скандальное. А?

      – Ну хорошо, приезжайте. До шести вечера. У нас тут большой молебен с катавасией…

      – С чем, с чем?! – против собственной воли прыснул в трубку Андрей.

      – С катавасией, – повторила матушка терпеливо, но Андрей понял по голосу, что она тоже улыбается. – Приезжайте, я вам разъясню на месте.

      Голубинский монастырь выплыл из-за пригорка как всегда – чуть неожиданно и вдохновенно. Теперь его от дороги отделяло не зеленое поле, а широкая полоса лимонно-желтого цвета.

      «Надо спросить, что это такое. Красиво – аж жуть!»

      День был теплый, но не очень солнечный, на фоне бледно-голубого неба желтое поле просто сияло.

      Пройдя на территорию, Андрей обнаружил некое волнение, не свойственное обыкновенному, непраздничному дню. По двору сновали насельницы, к чему-то явно готовясь и нервничая.

      «Это что – и есть катавасия?» – опять ухмыльнулся Андрей, но принял благопристойное выражение лица и прошел в офис.

      – Ну что вам сказать о произошедшем, – вздохнула игуменья. – Психически нездоровый человек воспользовался нашим доверием. Был разоблачен совершенно случайно и закономерно выдворен из обители. Если вы с ним говорили, знаете, пожалуй, больше меня.

      – Не прокляли вы его?

      – Церковь никого никогда не проклинает. Или почти никогда. А у меня вообще нет такого права.

      – А как в принципе православие относится к трансвестизму, перемене пола?

      – Крайне отрицательно. Как Господь