Бажен. Валерий Цуркан

не убили этих витязей-разбойников. И зачем молнией не вдарил, коли умеет?

      – Не всё так просто, малец, – сказал старый волхв. – Убивать нельзя по той причине, что я не знал, а что если с ведома князя за нами ехали? Что тогда скажешь, когда Василько спросит – «А где мои люди?». И весь мой труд тогда насмарку пойдёт.

      – А молнию почему не попросил?

      – Да разве ж Перун против своего, против славянина, пойдёт? Нет, это наши, людские распри, и мы должны сами разбирать в них, без божьей помощи.

      Булат прошёлся по поляне и спросил братьев:

      – Ну как, здесь останемся, или дальше пойдём?

      – А как ночью опять гости пожалуют? – ответил Шемяка. – Нет уж, давайте-ка лучше дальше уйдём, а за полночь и остановимся.

      – Ага, здравое рассуждение! – добавил Стоян.

      – Так тому и быть, олухи вы мои благородные! Гасите костёр! Едем дальше!

      7

      В монастырь ехали несколько дней. Находился он в глухом лесу к югу от Ростова и к востоку от Сары. Он располагался на западной окраине болота и в случае нападения врагов с юга и востока топи надёжно защищали монахов. А с запада никого не ждали, свои там, русичи.

      Крепостью монастырь не считался, и в случае чего долгой осады бы не выдержал. Но кто станет нападать на волхвов? Дубовый частокол защитит от разбойников, но не от целого войска.

      В монастыре Бажену показали тёмную спаленку, где он будет жить и, накормив ужином, отправили отдыхать.

      Спал долго – сказалось длинное путешествие, мальчик устал. Проснулся, когда солнце стояло в зените. При свете дня оказалось, что спаленка не такая уж и тёмная – солнечные лучи освещали сквозь несколько волоковых щелей несколько лавок, стоявших вдоль стены. Бажен оказался здесь не единственным обитателем.

      Бажена не трогали, дали выспаться. Когда поднялся, ощутил, как болят ноги и спина. Ещё бы! Никогда так много не ездил верхом. Самое далеко – это до леса и обратно.

      Дверь открылась, и в спаленку зашёл Стоян.

      – Проснулся? Живой? Ну тогда пошли, поедим. А там и начнёшь постигать Перунову науку.

      – Что? Так сразу учить начнёте? – спросил мальчик.

      – А чего, смотреть на тебя, что ли? – усмехнулся Стоян. – Враз волхвом станешь.

      – А ты волхв, что ли? – осмелев, спросил Бажен.

      – Я? Нет! И брательник мой тоже не вохв. Булат вот, да несколько пацанят.

      – Дети? – удивился Бажен. – А вы, что же?

      – В нас кровь не та течёт.

      – А во мне та?

      – Да, ты волхвом станешь, а мне не быть. Разные мы люди. Пошли!

      ***

      Обедали в большой светлице. Посреди стоял крепкий дубовый стол от стены до стены и лавки с обеих сторон. Народу было не очень много. Трое ребятишек чуть постарше Бажена сидели на одной стороне, в середине Булат, а по краям Шемяка и Стоян. Двое парней лет восемнадцати стояли у входа, скрестив руки на груди.

      Обедать начали, когда Булат дал на то разрешение. Ели молча, над столом стоял стук деревянных ложек и сопение ребят. Бажен сразу отметил строгость – это тебе не деревенский обед, где крестьяне набивали