Банка «гОзировки». Денис Давыдов

Тогда-то я понял, осознал, что она ожила. Я отпустил её руку. Она опустилась на побитые колени и начала реветь.

      Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем девчонка попыталась встать и бежать. Причём сделала она это так прытко, что мне пришлось гнаться за ней ещё какое-то время. Когда же я её догнал и повалил, она закричала, словно я её режу.

      – ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ!!! ПУСТИ, ПУСТИ!! – начала царапаться и даже, извернувшись, укусила меня.

      Я укусил её в ответ. Не смог сдержать улыбку. Тоже начал в ответ царапаться. Когда она поняла, что меня этим не проймешь, перестала шевелиться. Словно я какой-то насильник, ей богу.

      Я насильно поднял её на ноги, и мы продолжили идти. Через какое-то время она что-то начала бубнить себе под нос.

      – Чё ты бубнишь?

      На что она ответила опять непонятным шёпотом.

      – Чего?

      На что девчушка повторила шепотом: «Что с Мамой и Папой?»

      Я продолжал идти по наитию. Ну что мне ей сказать? Как в каком-нибудь крутом фильме главный герой циничным и небрежным голосом сказать, что их больше нет? Или начать плести херню про то, что они сейчас в лучшем мире? А может, в противовес аистам, их утянули под землю кроты?

      – Пошли, нам ещё долго идти, – сказал я беззлобно, просто и серо.

      Так мы и пошли, два дитя одного мира, полного несчастий.

      Не помню, сколько мы шли. Просто шли.

      Затем она начала уставать. Я взял её к себе на спину. Солнце палило нещадно. Мир давил пустотой. Это как если идёшь по пустыне – места много, но его настолько много, что само понимание, сколько тебе нужно пройти, давит на тебя чуть ли не сильнее, чем слон. И на загривке ещё сидит маленькая девочка, которая с каждым шагом становиться на полграмма ближе к весу слона.

      А может, это не правильно, что не дал ей увидеть мёртвых родителей? А? Кто может дать на это ответ? Может, образ мертвых близких позволил сражаться с этой жизнью и побеждать?

      Не факт. Есть и такие, которые после этого ложатся на пол, как будто ждут своего часа и не шевелятся.

      Всё очень непросто… почему-то на ум приходит понятие, что движение есть жизнь, но многие забывают, что движение – это не сама жизнь, это её проявление, а проявление – не что иное, как растрата. А растрата – это приближение к смерти. Не согласны? Да и судорога с вами.

      А потом я упал. Вырубился. А когда очнулся, её уже не было. Ушла смотреть на родителей… а мне вспомнились мои родители. Вот бы поплакать, но – нет. Слёзы вылезут в другой, менее подходящий случай. Я поскользнулся и упал…

      Глава между три и четыре: Гнездовье (продолжение)

      …и резко дернувшись, проснулся. Закашлял, осмотрелся: всё так же, как и до того, как уснул. Мерзкий, давящий на меня потолок, стены, которые здесь явно для того, чтобы не дать мне убежать и окна… Интересно, а что за окнами?

      Я попытался встать, не получилось. Всё тело затекло. Что со мной? Как будто я лежал тут целую вечность.

      Так, парень, никаких соплей, «помоги