Вторая попытка Колчака. Вячеслав Коротин

никогда за рабочим столом. Но приходят они не сами по себе. Нужно очень долго думать над проблемой…

      – Есть! – Колчака просто подбросило в койке. – Есть главное!! Ну конечно же, «Гебен»!!!

      Эта германская бронированная жестянка и предопределила всё. Судьбу всей войны и поражение в ней России.

      Ладно, оденемся, выдохнем, вдохнём и пойдём. Хватит уже квёлого из себя изображать.

      «Пограничник» изрядно покачивало, но привычное к качке тело уверенно двигалось по неспокойной палубе, неся Колчака к мостику.

      – Владимир Иванович, позвольте просмотреть вахтенный журнал? Что тут у вас происходило, пока я в каюте валялся…

      – Разумеется, прошу! – слегка удивился Руднев. – Но ничего особенного, смею вас уверить.

      – И тем не менее…

      Семнадцатое июня… То есть до выстрела в Сараево около десяти дней… В общем, ни черта не успеть…

      – Благодарю, всё в порядке и, действительно, ничего серьёзного, – Александр протянул вахтенный журнал командиру.

      – Завтракать будете в кают-компании или прикажете подать вам в каюту?

      – Если это не обидит господ офицеров, то в каюту. Благодарю за приглашение, но мне нужно попытаться собраться с мыслями. Передайте мои извинения, пожалуйста.

      – Извинения совершенно излишни, Александр Васильевич. Спускайтесь к себе, и через четверть часа завтрак доставят.

      – Ещё раз благодарю. Пожалуй, действительно пойду в каюту – голова так и гудит… Только…

      – Что-то не так, Александр Васильевич? – обернулся Руднев.

      – Спаситель мой где? Как он?

      – А, Фомин, – усмехнулся командир миноносца. – Не беспокойтесь – жив-здоров, пожалованную за ваше спасение бутылку рома выхлебал. Дрыхнет, небось, сейчас без задних ног. Беспокоить, чтобы выразить свою благодарность, пока не рекомендую. К награде, разумеется, представлю.

      – Спасибо, Владимир Иванович, а то я совсем с этими событиями, – слегка (внешне слегка, а в душе достаточно сильно) смутился Колчак – Но я не сойду с борта, не поблагодарив его.

      – Разумеется. Этого права вас никто лишить не может.

      – Да, разумеется…

      А что «разумеется»?

      Каперанг категорически не мог придумать, как продолжить этот неудобный разговор, который сам же и начал.

      – Я всё-таки вас оставлю – там, когда я подходил к каюте, вестовой как раз завтрак нёс… Прошу простить, но зверски проголодался со вчерашнего дня.

      – О чём речь, Александр Васильевич, – пожал плечами Руднев и улыбнулся. – Само собой, идите, подкрепитесь: голодный гость – позор для хозяина.

      На завтрак подали банальный дешёвый и очень полезный «поридж».

      Ну и кофе или чай на выбор с простыми бутербродами с маслом и сыром. И вполне себе достаточно…

      Теперь пора подумать о будущем.

      Колчак положил перед собой лист бумаги, взял перо и приступил:

      Многоуважаемый Николай Оттович, надеюсь, что этот конверт Вы вскрыли именно первого июля,