Я играл в футбол с пеленок. Книга о Владимире Казаченке. Сборник

некогда было чувствовать себя «звездой». Сейчас молодым ребятам я говорю, что могу считать себя звездой, потому что послушаешь людей: ой, мы вас помним, как вы играли, это же вообще… И с каждым годом я начинаю играть все лучше и лучше! А все потому, что мне не надо выходить на поле, и тех, кто меня помнит – все меньше и меньше…

      Что бы ни говорили про действующего игрока, ему надо завтра выходить на поле, и как бы его ни расписали журналисты… И чем больше о нем пишут, тем больше ему надо стараться.

      Когда встал вопрос о моем переходе в «Динамо», приезжал ко мне Сан Саныч, беседовали, а беседы с ним не забываются. Ведь решить одно, а перейти – другое. Это нынче клубы между собой договорились, и всё в порядке. А тогда вмешивалась федерация, иногда и организации рангом выше.

      Одним словом, приехал я по приглашению Севидова в «Динамо» в 1976 году, а заявить меня команда не может! И остался я без футбола почти на полгода. Без футбола и без золотых медалей, между прочим. В тот год у нас было очередное нововведение, себя, естественно, не оправдавшее. Два чемпионата, по одному кругу, за год. Весеннее первенство выиграло московское «Динамо», а меня заявили к осеннему. Опоздал, выходит, но, опять же, на судьбу не ропщу, бессмысленное это занятие. А тогда я жил на динамовской базе, и на душе́, признаюсь, кошки-то поскребывали. Команда играет, а я только тренируюсь. Но Севидов находил время поддержать меня, поговорить, приободрить, подчеркнуть, что ждет меня и верит, буквально каждый день. Так и крепился. База у «Динамо» была прекрасная, комфортная, атмосфера какая-то домашняя, кормили там ребят прекрасно. У меня ведь первое время в Москве и знакомых почти не было. Потом обрел друзей, близких, на всю жизнь. Два замечательных вратаря: Володя Пильгуй и Коля Гонтарь, а также защитник, боец до мозга костей, а в жизни мягкий, порядочный, отзывчивый человек Сережа Никулин…

      Киперы у нас были высочайшего класса, а по манере игры – совершенно разные. У Пили кисти рук были как лопаты, реакция сумасшедшая, и ловил он мячики своими ручищами, как теннисные, иногда казалось, что они у него прилипают к перчаткам. Коля другой. Он читал игру как открытую книгу, избегал эффектных бросков, но позицию в воротах выбирал так, что казалось, нападающие соперника в него специально целятся. Ничто никогда не омрачало нашей дружбы. Я ведь забивал обоим, потом уже, когда вернулся в «Зенит». Свой самый памятный гол, закрученный в сетку с углового, как раз Володе Пильгую и забил – он за «Кубань» тогда играл. Потом ворчал на меня: «Ты что, ничего лучше придумать не мог? Мне, своему другу, так забить!»

      Пильгуй был великолепным вратарем, настоящим наследником Яшина. На тренировках в «Динамо» мы, бывало, не могли забить ему минут по тридцать кряду, хотя у многих удар хорошо был поставлен. Он как заводился, брал все подряд.

      Коля вылепил себя как вратаря высочайшего класса сам. Особых данных, кроме трудолюбия и богатырского здоровья, у него не было. Надежный, скромный мужик и отличный товарищ.

      Николай Гонтарь