Община Святого Георгия. Второй сезон. Татьяна Соломатина

снимок черепа) Смерть сама знает, когда к кому…

      Госпитальный Извозчик, опасливо глянув на снимок, и ещё раз перекрестившись, резюмирует:

      Госпитальный Извозчик:

      Во-во! И електричество ваше ей для этого ни к чему.

9-32. Нат. Клиника/задний двор. День.(Бригадир, Георгий, Госпитальный Извозчик, Белозерский, Матрёна Ивановна.)

      Бригадир и Госпитальный Извозчик уходят в сторону конюшни. Белозерский садится рядом с Георгием.

      Белозерский:

      Болит?

      Георгий:

      Когда ходишь – нет. Но уж как присядешь, или того хуже – приляжешь!.. (махнув рукой, меняет тему) Слушай, Александр Николаевич, а что за человек наш извозчик?

      Белозерский:

      Иван Ильич? Славный мужик.

      Георгий:

      Сдаётся, невзлюбил он меня.

      Белозерский:

      Быть не может! Он только таких (жестикуляция: таких-сяких, высокомерных) не любит. Таких как ты, он всегда привечает. (шутливо толкает Георгия).

      На пороге появляется Матрёна, нехарактерно мила. Хотя и насупливается, увидав Белозерского.

      Матрёна Ивановна:

      Георгий Романович, идёмте обедать. Уж давно пора.

      Георгий поднимается – первые движения отражаются болью на лице. Белозерский встаёт, хочет подать ему руку. Мимика Георгия, не видна Матрёне: «не вздумай, барин!» Встаёт, разворачивается.

      Георгий:

      С удовольствием, Матрёна Ивановна!

      Пропускает её вперёд, жест: «прошу!» Заходит, подмигнув Белозерскому. Белозерский делает бровушками, глядит в сторону, куда ушёл Госпитальный Извозчик, затем на дверь. Соображает, отчего невзлюбил Извозчик Георгия: из ревности к Матрёне.

      Белозерский:

      Вот оно что!

      Зеркалит Верину реплику из сцены в кабинете:

      Белозерский:

      Она только предложила. Ты мог отказаться!

      Усмехается, заходит в клинику.

9-33. Инт. Клиника/ординаторская. День.(Белозерский, Концевич, Кравченко.)

      Белозерский собирается, снимает белый халат, вешает в шкаф. Кравченко сидит за столом с бумагами. Заходит Концевич. Белозерский в прекрасном настроении (вечером к Вере).

      Белозерский:

      Хорошего дежурства не желаю, Дмитрий Петрович! Плохая примета… Эх, скорей бы уже открылись!

      Жмёт руку Концевичу, хлопает по плечу. Салютует Кравченко:

      Белозерский:

      Владимир Сергеевич!

      Выходит из ординаторской. Концевич сел на подоконник, достал бутерброд.

      Кравченко:

      Дмитрий Петрович, почему с персоналом никогда не обедаете?

      Концевич пожимает плечами.

      Концевич:

      Не любят они меня.

      Кравченко:

      А вы их?

      Концевич снова пожимает плечами, говорит равнодушно.

      Концевич:

      Я к ним прекрасно отношусь. Без них – никак.

      Кравченко отрывается от бумаг, смотрит на Концевича, со значением:

      Кравченко:

      Вы бы продемонстрировали