Правозащитник. Артур Строгов

всегда такая, – сказала Агнешка, – с тех пор как… но брат ее понимает и мы тоже. Милош даже немного говорит по-русски.

      В это время Белосельский увидел мальчика лет десяти. Он выглядел не таким подавленным, как сестра, но казалось, что его черты лица носят оттенок печальной задумчивости, слишком серьезной, слишком трогательной для ребенка его возраста. Он примостился на диване возле сестры и взял ее за руку. Теперь дети сидели вместе и походили на два поблекших цветка, пересаженных из благодатной почвы в чужую, враждебную.

      – Я позвала Вас из-за них, – продолжала Агнешка, – я знаю, что Вы возглавляете благотворительный фонд, Вы можете что-нибудь сделать для этих детей? Перевезти через границу?

      – Это опасно. Вы сами знаете, что может произойти по дороге. К тому же мы сами здесь полуофициально, – отвечал Белосельский, – войска НАТО скоро прибудут. Приказ задерживается, но может быть принят в любую минуту. Люди М*** неподалеку. Могут пострадать дети. Я не могу взять на себя эту ответственность.

      – Но кое-что Вы можете, я это знаю, я это чувствую… сделайте что-нибудь, прошу Вас.

      Белосельский внимательно смотрел на детей, и в его душе росла еще большая ненависть к тем, кто развязал кровопролитие.

      – Вы поможете нам?

      В этот момент Ива встрепенулась, точно поняла значение вопроса, и взглянула на Алексея таким чистым и невинным взором, в котором была не просьба, не упрек, а лишь горькое смирение, что молодой человек не выдержал и отвернулся. У него навернулись слезы на глазах, и он произнес твердым тоном:

      – Хорошо, я подумаю… Лучшее, что я могу сделать – это перевести детей через границу. Я ведь возвращаюсь в Москву. Есть вертолет, который должен нас эвакуировать, я могу забрать с собой этих детей, ведь в России нет войны, в Москве… там будет спокойно, но одиноко.

      – Это лучше, чем быть здесь, когда…

      – Да, я понимаю.

      В это время раздались сильные хлопки, а затем оглушительные залпы. Ива зажала уши руками, ее брат обнял ее крепко-крепко, точно желая защитить от неведомой опасности.

      Белосельский выглянул на улицу. Батальон солдат засел, спрятавшись за противоположным домом.

      – Так, на улицу уже не выйдешь, похоже, что мы отрезаны.

      В это время грохот усилился так, что было слышно, как затрещала ветхая крыша дома. Пальба не смолкла, а лишь усилилась. Белосельский закрыл глаза, стараясь увидеть картины будущего, которые он видел с некоторых пор – события, людей – как звенья в цепи, мельчайшие детали, все то, что он, подобно разбросанной мозаике, мог сложить в целостное представление о грядущем. Внезапно он вздрогнул и быстро сказал:

      – Нам надо спуститься в погреб!

      – Откуда Вы знаете, что он есть?

      – Быстро спросите у хозяйки дома, где погреб, и спускаемся туда.

      Адриана поняла вопрос. Она бережно взяла детей за руку и указала дорогу. Крышка погреба сначала не поддавалась, и даже силач Виталий не смог открыть ее.

      – Попробую я, – Белосельский вновь закрыл глаза, он так делал, когда