От Второго Иерусалима к Третьему Риму. Символы Священного Царства. Генезис идеократической парадигмы русской культуры в XI–XIII веках.. Владимир Ларионов

как фундаментальные, лежащие в основании государственного строительства, взаимоотношения царства и церкви. Иными словами, эти труды, выражаясь языком современной науки, стали по сути своей культурообразующими. Одновременно мы видим, что византийская властная парадигма находила на русской почве особенно благоприятные условия, которые не имела и в Империи. Но мы были бы далеки от истины, если бы не отметили, что далеко не только единодержавие Рюриковичей определяло особенности нарождающейся русской цивилизации, ставшей не наследницей Византии в полном смысле слова, но унаследовав от Империи вселенскую историческую миссию – быть государственным ковчегом главной святыни – веры. На Руси именно «святость была национальным идеалом, и это сильно отразилось на всей нашей истории… Святая Русь – это уникальный цивилизационный проект со своей миссией… «Святая Русь», – писал академик Д.С. Лихачев, – это прежде всего святыни Русской Земли в их соборности, в их целом. Это ее монастыри, церкви, священство, иконы, священные сосуды, праведники, святые события истории Руси. Все это как бы объединялось в понятии Святая Русь, освобождаясь от всего греховного, выделялось в нечто неземное и очищенное, получало существование и внеземного, реального и было бессмертным»[74] [74].

      Именно это особое мироощущение нашло себе отражение в «Слове о погибели земли Русской». Именно оно предопределило своеобразие Руси и особенности ее рецепции византийского наследия как в киевский, так и во владимирский и московский исторические периоды.

      Из законов императора Юстиниана, относящихся к религиозной сфере, выводились общие принципы теоретического характера, которые обуславливали взаимоотношения между basileia и sacerdotium не только в Ромейской империи, но и в государствах византийского культурно-исторического круга. «В самом управлении империей Юстиниан преследовал две основные цели: 1) восстановление и продолжение древней императорской власти “избранной римской расы” и 2) достижения единства Церкви и государства. Общий девиз внешней и внутренней политики Юстиниана был: “Одно государство, один закон и одна Церковь”»[75] [75]. Один народ, одна Церковь, один Царь – вот политический идеал Византии, ставший формообразующей идеей для русской государственности в период кризиса, связанного с монгольским нашествием, и во время выхода из этого кризиса к единодержавной власти московских великих князей.

      «Согласно взглядам Юстиниана-богослова, Церковь Христова есть “Единая Святая Кафолическая Божия Церковь”. Она слагается из различных поместных церквей, обладающих единством веры, учения и власти»[76] [76]. Из последнего постулата вытекает важная мысль о том, что поместные церкви обладают всей полнотой Вселенской церкви. Вывод этот весьма важен в вопросе о том, каким было воззрение на вопрос церковного единства всех поместных церквей в тот период, когда национальная

74

Цит. по: Дверницкий Б.Г. Указ. соч. С. 97–98.

75

Геростергиос Астериос. Юстиниан Великий – император и святой. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. С. 29.

76

Там же. С. 94.