Бетагемот. Питер Уоттс

он больше не брыкается. Облака мути кружатся скорее по инерции.

      – Кто… – Звук грубый, скрежещущий, даже для вокодера.

      – Это Лени. – Она прибавляет яркости в фонаре, и яркий туман из миллиардов частиц взвеси слепит ее. Отплыв в чистую воду, Кларк направляет луч на дно.

      Там, внизу, что-то шевелится.

      – Че-орт! Свет выключи…

      – Прости. – Она притемняет фонарь. – Рама, это ты?

      Со дна поднимается Бхандери. Механический шепот:

      – Лени… привет.

      Наверно, повезло, что он ее еще помнит. Черт, что он вообще еще может говорить. Когда перестаешь бывать на станции, не просто гниет кожа. Не просто размягчаются кости. У отуземившегося рифтера стирается кора головного мозга. Если позволить бездне слишком долго вглядываться в тебя, все метки цивилизации тают, как лед в проточной воде. Кларк представляет, как со временем разглаживаются извилины мозга, возвращаясь к примитивному состоянию рыбы, более подходящему к подобной среде.

      Рама Бхандери еще не так далеко ушел. Он даже иногда появляется внутри.

      – К чему такая спешка, что накрылось? – жужжит ему Кларк, не слишком надеясь на ответ.

      Но ответ она получает.

      – Накры… дофамином, наверно… эпи…

      Через секунду до нее доходит. Дофаминовый приход, накрыло его. Неужели он еще настолько человек, что способен на каламбуры?

      – Нет, Рама, я хотела спросить, куда ты спешишь?

      Он зависает рядом с ней черным призраком, еле видимый в смутном мерцании фонаря.

      – А… а… я не… – голос затихает.

      – Бабах, – снова начинает он после паузы. – Взрыв. Сли-ишком ярко.

      Толчок, вспоминает Кларк. Такой сильный, что разбудил ее.

      – Что взорвали? И кто?

      – Ты настоящая? – рассеянно спрашивает он. – Я… думал, ты гистаминовый глюк.

      – Я Лени, Рама. Настоящая. Что взорвалось?

      – Или ацетилхолино… – Он поводит ладонями перед лицом. – Только меня не ломает…

      Бесполезно.

      – …она мне больше не нравится, – тихо жужжит Бхандери. – А он гонялся за мной…

      У Кларк перехватывает горло. Она придвигается к нему.

      – Кто? Рама, что…

      – Уйди… – скрежещет он. – Моя… территория.

      – Прости, я…

      Бхандери разворачивается и плывет прочь. Кларк, подавшись было следом, останавливается, потому что вспоминает: есть другой способ.

      Она усиливает свет фонаря. Под ней еще висит мутная туча – над самым дном. В такой плотной ленивой воде она продержится много часов.

      Как и ведущие к ней следы.

      Один – ее собственный: узкая полоска ила, взбитая ее движением с восточного направления. Другой след отходит от него под углом 345 градусов. Кларк движется по нему.

      Так она попадет не к «Атлантиде», скоро соображает она. След Бхандери уходит левее, мимо юго-западного крыла комплекса. Там, насколько она помнит, смотреть не на что. Разве что на «поленницу» – склад частей, сброшенных в расчете на продолжение строительства,