Жизни и реальности Сальваторе. Татьяна Шевченко

захохотал, да так громко, что смех его к небу летел, от неба отскакивал да на людей рушился, оглядываться да останавливаться заставляя.

      Вот тебе свечи, а вот тебе и торт,

      Который ты конечно же не съешь:

      Вокруг ведь столько голодных морд

      Лучше их покормишь и попьёшь! А?

      Ты старый алкоголик, с маразмом и с дерьмом,

      Воняешь точно давний склочный труп.

      И пожалуй, точно ты тронулся умом:

      Схватился за служанки потный круп! а?

      Старик заплясал. Вот сколько раз в своей коротенькой, как самая нижняя из всех нижних юбок приличной женщины, жизни шутил – а сейчас не шучу! Идут люди, оглядываются, а старик почтенный колена выделывает, будто шут какой!

      Вот и кости крошатся вдруг;

      Так и стареют, милый друг.

      Так вот же тебе пиво, чтоб дрыхлось без забот:

      Все гуляем – ты прожил ещё год!

      С днем рожденья, милый друг,

      Перепрожил ты всех вокруг,

      И мгновений круговерть

      Приближает твою смерть!

      Все, кто дела оставил да остановился нас послушать, хохотали. Радостней всех, вопреки обыкновению и повадкам, присущим родичам, хлопал себя по ляжкам и бокам да хохотал благообразный упырь, и кричал:

      – Вы слышите, слышите? Это про меня! Мне поздравление! Мне с днём рождения! – и подпевал: – «И мгновений круговерть приближает твою… СЛАДКУЮ! смерть!..»

      3. Квинтэссенция

      Я плыл сквозь вечную пустоту.

      Я знаю, учёные говорят, что космос – никакая не пустота, а целые поля волн, мельчайших частиц. Но если я не натыкаюсь на пространство при движении – не значит ли, что оно для меня пустое? Я полагаю, что дело обстоит именно так, иначе бы я и с места сдвинуться не мог.

      Астероиды, выстроившиеся вокруг толстой звезды, – другое дело. С ними я могу столкнуться, а значит, пространство больше не пустое и я должен быть осторожным. Я включил защитный режим и уделил больше внимания маневрам (как говаривал старпом: «прокачал скилл ловкости»).

      Они двигались в потоке – против меня – и в то же время гармонично, сосуществуя, точно толпа на переходе, и я, продвигаясь сквозь, лавировал, то чуть вставая боком, то меняя траекторию, толпа двигалась, иногда кто-нибудь в последний момент уходил с моего пути – срабатывало защитное поле, но слишком полагаться на него не стоило: одно тело оно отбросит, а десять – нет. Я работал слаженно, как бы забыв о себе и даже о них, и думал только о грузе, который я вёз внутри – бесценном грузе, который нужно было, просто необходимо донести до людей. Содержимое, бездонно важное. Квинтэссенция. Может быть, без него проживут, а про мою смерть не узнают, но мне, как каждому кораблю, кажется, что именно моё содержимое – нужное, и в чём-то каждый из нас прав: ведь не станут же сквозь пропасть без дна, стен и крыши посылать кого-то, чтобы принёс что-то неважное или ненужное?

      Я бережно нёс содержимое внутри, а астероиды вокруг расходились, сходились, распадались, исчезали, шли своим потоком, а потом всё кончилось, и я опять остался в пустоте.

      Нормально