Аспазия Ламприди. Греческие повести и рассказы. Константин Леонтьев

помочь.

      Но есть другие страдания, другие лишения, ядовитые и зловонные; взирая на них, мы слышим только голос христианского рассудка, но разбитое и унылое сердце молчит. О! Как тот, кто жил в больших городах, знаком хорошо с этим бессильным молчанием сердца!..

      Спустимся под гору по этому душистому зеленому оврагу. Вот в тени олив стоят в стороне три белые домика, перед каждым опрятный двор, и на дворах цветы. Вместо крыш – террасы, глиняные полы чище иного паркета. На белых стенах картины и портрет будущего короля Георгия I. Из отворенных дверей видна спальня. За кроватью, украшенной кисейною занавеской, видны образа и лампада; столики, диваны турецкие, комод и дешевые стулья, все блещет и словно веселится!

      Это жилище моего соседа, столяра. Рябоватый высокий старик, силач, балагур и честнейший человек в миpe; он живым примером опровергает поговорку: «Les grands parleurs sont toujours des petits faiseurs»7, он и parleur и faiseur8. Целый день работает и целый день говорит. Нет у него своей работы, – он приходит ко мне; замечает в саду беспорядок, – чистит, метет, скоблит, поливает и говорит без умолку: и о вере православной, и о том, что «турок – всегда турок», а русские настоящие христиане, и о том, как он далеко плавает в море. И конца нет!

      Жена его милая, веселая, опрятная старушка; и дочери, и сыновья хороши собой. Я каждый день, почти несколько месяцев сряду, видел эту семью и не уставал любоваться ею. Младший сын Маноли (это имя и Яни беспрестанно слышишь у греков), лет двадцати, особенно привлекателен, добр и даровит. У него большие способности к живописи, и теперь даже, не имея вовсе художественного образования, он порядочно пишет образа для церквей, и в той комнате, где родители его принимают гостей, стоит над дверями вырезанный из толстой бумаги и раскрашенный им очень аккуратно большой слон.

      Что за мир в этой семье, что за гостеприимство, что за веселость! Что за чистота во всем и на всем! Раз Маноли занемог, и я пришел посетить его. Он лежал на диване; домашняя одежда его, подушка под головой, белое бумажное одеяло, все было так опрятно, что я удивился.

      Мой друг столяр халеппский не богат и не беден. Но я ездил и в другие деревни, бывал в домах богачей деревенских и обедывал у них. Везде одно, одни нравы, один общий дух; опрятность, простор, простота, радушие и ум. Везде вдыхаешь полною грудью благоухание здоровой, бодрой, искренней семейности.

      Семь месяцев прожил я в Халеппе и не видал ни пьянства, ни грязного бесчинства, ни драк. Когда и бывают семейные распри, их стыдятся, их прячут. Здесь мужья не гоняются с кнутами и палками за растрепанными женами по улицам деревень; не видать разбитых лиц и пьяных женщин. Идеал семейный строг, но строг он не для одних младших и не для одних женщин. Грек ревниво охраняет свои права отца и мужа; но он и сам к себе строг. Любовниц он не берет, не пьянствует; седины его не грязнятся развратом. Детей, конечно, бьют самые добрые отцы; но возможно ли иногда и не прибить непокорного ребенка

7

Русский вариант: «Кто много говорит – мало делает».

8

И говорит и делает (фр.)