В закрытом гарнизоне. Книга 3. Валерий Николаевич Ковалев

убегающий,

      Ветер и море,

      И в кильватере сзади,

      Пенный след за кормой

      заканчивает он, и все некоторое время молчат.

      – Да, красиво, – нарушает первым тишину Хорунжий. – При бризе под парусом всегда здорово, одно слово, романтика. Не то, что у нас, сирых, плывем словно в валенке. А ну, давай, тисни еще

      – Можно, – улыбается доктор. – Теперь про нас, – и снова читает.

      Бескрайняя Атлантика, ночь, океан.

      На небе мириады звезд мерцают,

      Под ними лунная дорога,

      Блестит, у горизонта тая.

      А посреди дороги, той,

      Стуча чуть слышно дизелями,

      Крадется лодка, словно тень,

      Покой вселенский нарушая.

      Давно видать в морях она,

      Покрыта рубка ржи налетом,

      Погнуты стойки лееров —

      Пучин таинственных работа.

      В надстройке мрак и тишина,

      На мостике ночная вахта,

      Команда изредка слышна,

      С центрального, и вниз, обратно.

      Стоим у выдвижных, молчим,

      Озоном дышим, жадно курим,

      Как мало нужно для души,

      Подводным людям.

      – Хорошо, очень хорошо, – проникновенно смотрит на майора Лунев. – Чем-то напоминает морские стихи Байрона.

      – Да ладно тебе, Семен Федорович, – смущается Штейн. – Куда мне до него. Почитай нам лучше что-нибудь из Гейне.

      – С удовольствием, – улыбается минер, на минуту задумывается и негромким голосом декламирует

      Горные вершины

      Спят во тьме ночной,

      Тихие долины

      Полны свежей мглой;

      Не пылит дорога,

      Не дрожат листы…

      Подожди немного —

      Отдохнешь и ты.

      – Здорово, всего несколько строк, а какая сила, – почему-то шепотом говорит Хорунжий. – Семен Федорович, а можно еще?

      – Отчего же, можно, – отвечает Лунев, и в тиши изолятора снова звучат вечные стихи Гейне, Байрона и Петрарки.

      Ночь. Мерцающие стрелки часов на переборке подбираются к трем.

      Кругом спящая Атлантика и три военных человека с Музой.

      А может так и надо?

      «Месть»

      Лежи, лежи, Васька, – попыхивая зажатой в углу рта беломориной и щуря от дыма светлые глаза, ласково потрепал борова по сытому загривку Витька.

      – Хру-хру, – сонно ответил Васька и лениво пошевелил лопухами ушей.

      – Нравится, курва, – ухмыльнулся Витька, в очередной раз макнул в стоявший рядом пузырек с тушью, связанные ниткой иголки и наколол на необъятном заду борова последнюю букву.

      – Лепота, – довольно поцокал он языком, и протер свое творение смазанной маслом ветошью.

      «Капитан-лейтенант Пузин», жирно синела в ярком свете забранных сеткой потолочных фонарей, свежеисполненная наколка.

      Такие вот дела, товарищ капитан – лейтенант, ловко отсрельнул бычок Витька в стоящий у стены обрез, и послал вслед ему на удивление точный плевок.

      Вновь испеченный капитан – лейтенант снова довольно хрюкнул, тяжело перевалился