Москитолэнд. Дэвид Арнольд

с собой поделать. Я солгу, если скажу, будто не возвращалась мысленно к той сцене возле топочной камеры, в старой машине… Уф, жарковато в этом фургоне.)

      С улыбкой мама потянулась к полочке с косметикой на туалетном столике и взяла черный цилиндр с серебряным кольцом посредине – ее любимую помаду, которой она пользовалась только по особым случаям.

      – Подойди, Мэри. Я кое-что тебе покажу.

      За следующие двадцать минут мне в первый и последний раз наложили макияж. Пойми, я не возражаю против косметики, просто… я знаю себя. И макияж – это не я. Прибавь к этому мое жесткое, упрямое и бескомпромиссное отношение к жизни, и из меня могла бы выйти достойная лесбиянка. Не то чтобы я развешивала демографические ярлыки. Уверена, есть куча лесбиянок, рыдающих над романтическими комедиями конца девяностых в обнимку с ведерками мороженого. Но если отбросить всю шелуху, то в сцене в старой машине с Лео я мадам Уинслет, а не наоборот. И как бы просто это ни звучало, по-моему, понимание того, кто ты есть – и кем ты не являешься, – наиболее важная штука из всех Важных Штук.

      Это, как всегда, присказка.

      А суть сказки в реальности и отчаянии, если таковые существуют. Или, как сказал бы Бубба Шапиро, в неспортивном поведении. Но на самом деле тебе нужно знать лишь два факта: во-первых, я давненько таскаю с собой мамину помаду, периодически разрисовывая ею лицо, будто какой-то чокнутый вождь перед битвой; а во-вторых, жизненно важно вернуть помаду законной хозяйке.

      Мы только что въехали на парковку мотеля, так что мне пора.

      Об остальных Причинах потом.

      До связи,

      Мэри Ирис Ди Каприо

      В молодости мама путешествовала по Европе. Помню, как она рассказывала о хостелах, в которых останавливалась, и о том, что все они походили на свалки, но ей было плевать. Каждый словно делился собственной историей, частичками прежних постояльцев – что они носили, что ели, во что верили. Мама говорила, что обожала жить там, где «могло случиться что угодно, даже если не случалось ничего». И она всегда заканчивала словами: «А как тебе, что во всех номерах пахло башмачками моли?»

      Боже, как жаль, что я не знала ее тогда, в те славные автостопные дни. Беззаботная Юность Прямо Сейчас, круглосуточно и семь дней в неделю.

      Запихиваю дневник с палочным человечком в рюкзак и выбираюсь из фургона.

      – Чудненько, – говорит Карл, хромая к стойке администратора «Мотеля 6».

      Блин, да чувак просто супергерой. Помятый и перебинтованный, но ни слова жалобы. Полагаю, полоса хороших Карлов все же продолжается, ведь если этот не из них, то я ничего не понимаю. Он раздает всем ключи с болтающимися крышками от бутылок. На моей нацарапана цифра «7».

      – Ключи от ваших номеров. За ночь «Грейхаунд» пригонит новый автобус. Я попросил разбудить всех в шесть-тридцать, так что давайте встретимся здесь же в семь-тридцать. Если кто-то не появится, я сделаю вывод, что он решил ехать дальше самостоятельно. Я вам не мамочка. Вопросы?

      Один из японцев поднимает руку – по-моему, тот, кого Карл реанимировал