Долгий путь скомороха. Софья Орех

повысил на неё голос Ратмир и решительно отодвинул её от себя. – Боярин вот только дочь схоронил, а его холопка лишь о плотской любви и думает! Стыда у тебя нет, Лукерья!

      – Ох, нет у меня стыда, нет его! Это ты правильно сказал, Ратмирушка, – засуетилась Лукерья. – Ничего милый, сейчас я дверку-то подопру кочергой. Вот никто нам и не помешает, – она шустро подпёрла массивной кочергой деревянную дверь и вновь кинулась к Ратмиру, тесно прижимаясь к нему всем жарким телом. – Давай, соколик ясный, ублажи меня, как в тот раз. До тебя никто так не любил меня, никто мне таких сказочных вещей не выделывал, да слов томных не говорил. После того раза только о тебе и думаю, Ратмирушка…

      – Угомонись, Лукерья. Сегодня ничего у меня с тобой не будет. Не к месту это сейчас, да и устал я очень. До завтра отложим, – отстранился от молодой женщины Ратмир и присел на лавку.

      – Зачем звал тогда? Зачем пришёл сюда? Я же подружку свою до утра из её собственной хаты к родне ночевать отправила, – озадаченно посмотрела на него, тяжело дыша, Лукерья.

      – Днём ты сказала, что боярышню не за что было любить, и что замечена она была в каких-то делах. Расскажи мне об этом.

      – Значит, правду люди говорят, что боярин тебя приставил дознание вести, убийцу его дочери искать, – накручивая на палец русый локон, задумчиво произнесла Лукерья.

      – Откуда знаешь?

      – Так слухи-то – они же, как собаки бешеные по всему подворью носятся. Вот мы с тобой сидим и ничего не делаем такого, а только выйди на двор, сразу увидишь, как кумушки зашепчутся, да вслед тебе всякие гадости говорить начнут, – усмехнулась Лукерья и, налив в глиняную чашку воды из стоящей на полу дубовой бочки, залпом выпила её. – Налить тебе?

      – Нет, не буду. Так расскажи мне про боярышню что знаешь. Только уж говори без фантазий. А то я вашу бабскую натуру знаю. Из ревности соврёте – мало не покажется.

      – Так ты точно завтра ко мне не уставший придешь? – хитро посмотрела на Ратмира молодая женщина.

      – Приду, приду, только когда стемнеет. Отец-то тебе, видать, мало всыпал тогда.

      – Да нет, достаточно. Только на мне как на кошке всё быстро заживает, – опять усмехнулась Лукерья. – А про боярышню я тебе одно скажу. Все люди из одного теста сделаны. Вот и боярышня эта… Боярин-то сидит там себе и думает, что дочка его прямо ангел небесный – из кисеи, шёлков да одеколонов сделана. Только крыльев ангельских за спиной не хватает… Ан нет… Боярышня – тоже человек и баба. И желания у неё обычные бабские. Зря она, что ли, всё на конюшню бегала… Жеребят она лечила! Ха-ха-ха! Да не жеребят лечила, а жеребцов наших, конюхов, ублажала!

      – Ну, всё понятно! Пошёл я, – неожиданно встал со скамьи Ратмир и направился к двери.

      – А что так? – удивилась Лукерья. – Или правда не нравится?

      – Да брешешь ты всё, Лукерья, – вздохнул разочарованно Ратмир. – Невинной была Богдана прежде чем её снасильничали и удавили.

      – А ты откуда знаешь?

      – Знаю, видел, – твёрдо ответил Ратмир.

      – И прямо разбираешься в этих делах?! –