Приватное погружение. Евгения Райнеш

сесть. Он привалился спиной к диванным подушкам и переводил дыхание. Интересно, если Айсик говорил правду, как он вставал и шёл сам в туалет? Наверное, в бессознательном состоянии, на автомате, как супарт. – Пока не говори никому, что я здесь, а как только лицо подживёт, уйду. Просто, пойми, не могу я в таком виде появиться перед… В общем, в таком виде не могу вернуться на Виру. Скажи честно, у меня сейчас страшное лицо?

      Тави задумалась. Рана на щеке Кая скрыта под повязкой, а глаза у него… Ничего себе, красивые. И улыбка эта ещё… Но всё-таки… Хотя Тави не знала, как Кай выглядел прежде, она честно сказала:

      – Вообще-то, по сравнению с Айсиком ты совершенный… уродец.

      И, глядя, как меняется выражение на его лице, спешно добавила:

      – Но, может, среди партов ты наипервейший красавец и молодец! Просто я никогда не видела ни одного из вас живьём. Ты – первый.

      – Зеркало! – изменилось не только лицо Кая, но и голос. И в нём было столько отчаянья, словно вопрос жизни или смерти решается прямо сейчас, а не тогда, когда Тави нашла в Океане коробку и, прямо скажем, спасла его.

      – Ладно, ладно, ты только не волнуйся, – пробормотала она, выдвигая ящик комода, где лежало небольшое круглое зеркальце, которое иногда брал Айсик, чтобы показать, что он правильно подравнял ей волосы сзади.

      Тави подала Каю зеркало, уже в этот момент понимая: она делает что-то неправильно. Парт выхватил из её рук блестящий кругляш, жадно уставился на своё отражение и вдруг странно всхлипнул: горлом, как будто подавился. Кай стал с остервенеем сдирать с лица повязку, которая скрывала зашитый Риа порез.

      – Подожди, – замирая от неожиданности, пролепетала Тави. – Риа сказала, что нужно будет снять швы, а пока лучше не трогать, мы через несколько дней снимем…

      Откуда в его только что полумёртвых движениях взялась такая бешённая энергия, а в руках – сила?

      – Айсик! – закричала Тави, испугавшись, что сейчас вместе с повязкой Кай сорвёт кожу с половины лица. – Айсик! Ёж морской тебе в пятку!

      Она уже чисто инстинктивно, не понимая, что делает, схватила Кая за руки, но он тут же вырвал их с неистовой злобой. Тогда Тави, пытаясь погасить истерику, обхватила его вокруг талии, вцепилась обеими руками чуть выше бёдер. Обнимала, прижавшись, гладила его по вспотевшей Айсиковой пижаме с дельфинчиками. Так они всегда утешали друг друга с Риа.

      – Мы снимем швы скоро, – она заговаривала, не давая вырваться, – вот увидишь, как только швы снимем, всё сразу образуется. Риа – она хоть и акушерка, но всё же медичка, значит, если сказала, так оно и будет. А ты красавец, правда красавец, я не знаю, зачем тебе нужно, но если это важно, пусть будешь красавцем…

      Тави так обнимала Риа, когда её мама ушла в Океан, и Риа обнимала Тави, когда маленькой мистрис поставили окончательную выбраковку.

      Кай постепенно расслаблялся, размякал в её руках, уже не бился, а только вздрагивал от какой-то внутренней боли, но вздрагивал всё реже и реже. Поддавался на человеческое тепло. Айсика Тави не смогла бы так успокоить, и только сейчас она вдруг начала понимать