Времена цвергов. Далия Трускиновская

выходить на поверхность всюду, где только захотят.

      – Их надо остановить, – сказал Верриберд.

      – Знаю. Поел? Возьми все мои припасы, уходи и не оборачивайся.

      – А ты?

      – Я уйду в другую сторону. Слушайся! Я знаю, что говорю и делаю.

      И Верриберд послушно побежал к истокам Лоинне, туда, где в один поток сливаются три пробившихся из скалы родника.

      Старик проводил его взглядом.

      Некоторое время он стоял, собираясь с духом, потом тихо запел. Это было песней без единого слова – и оттого еще более сильной и грозной.

      Его губы горели. Если бы он мог их видеть – удивился бы язычкам белого пламени. А может, и не удивился бы.

      Старик возвращался к далеким предкам и через них шел к их опасным потомкам. Это было единственным средством настичь альвригов.

      Он не хотел их уничтожать, он собирался навеки лишить их памяти, но ощутил сильнейшее сопротивление. Он усилил свой посыл и покачнулся – ответ был стремительным и беспощадным. Старик понял – альвриги умеют объединять усилия.

      Теперь уже было не до безобидного лишения давней памяти. Старик знал: отступать некуда, нужно сделать все возможное, нужно призвать на головы альвригов смерть.

      Рот был охвачен огнем, но другого способа совершить задуманное не было.

      Старый белый альв воззвал к тому, кто, спасая род людской от давних предков, разделил их на две ветви, белую и темную, каждой дал в удел свое, запретил сплетение ветвей, а также истребил из памяти истинное имя.

      Он не знал, что это за сила, но он ее чувствовал.

      Старик стоял на поляне, переливая всего себя в песню без слов, в гуляющий по лицу огонь, и становился все тоньше, все прозрачнее. Теплая накидка и рубаха упали на снег, а старик стал подобен идущему из земной глубины белому лучу.

      В глубине луча таяло то, что было костями, и медленно осыпалось на снег.

      Он звал на помощь Солнце, он впервые в жизни произнес тайное имя Солнца – Пламенеющий Убийца. Солнце было далеко, но он знал – отзовется!

      Рассудок покинул его, остались только голос и воля. И еще слух. До старика донесся рев, вылетевший где-то далеко из звериных глоток. Он ощутил: часть дела сделана, но только часть.

      Он должен был спасти своих! На большее не хватило сил.

      И последнее, что он смог, – поняв, что смерть альвригов не в его власти, послать проклятие. Сильное, мощное, из тех, что расплющивают кости и уродуют тело.

      Оно ушло, как стрела в цель.

      И белый луч погас.

      Зеленый Меч

      Печальная и горестная это была ночь…

      Женщины, перед сражением убежавшие с детьми и стариками в лесную чащу, когда взошла луна, появились на опушке. Зажигать факелы боялись. И шли, спотыкаясь и падая, к полю боя – туда, где лежали вповалку отцы, мужья, братья, сыновья. Может, кто и уцелел…

      Мужчины остановили вражью рать, и она, разорив Русдорф, не пошла к Шимдорну, а повернула на запад. Но мужчин у русдорфских женщин больше не было.

      Анна Вайс шла первой – она отдала битве троих сыновей. За руки она вела своих младших –