Век чудес. Карен Томпсон Уокер

знак приветствия. Мы почти не знали друг друга, но он всегда относился ко мне с симпатией. Я помахала в ответ.

      На дворе стоял октябрь, больше похожий на июль: в воздухе пахло летом, и небо в семь часов вечера оставалось светлым.

      – Надеюсь, телефоны исправны, – с беспокойством сказала мама. – Телефоны-то ведь должны работать?

      В ту ночь во мне проявились многие мамины черты, в частности способность зацикливаться на чем-то одном и неумение смиряться с неопределенностью. А вот ее широкие бедра и высокие скулы дремали во мне еще несколько лет. Тогда я этого не понимала.

      – Мам, расслабься!

      Наконец телефон зазвонил. Мама немедленно ответила, но через секунду в ее голосе послышалось разочарование, и она передала трубку мне.

      Звонила Ханна.

      Я поднялась с крыльца и пошла на лужайку, прижимая телефон к уху и щурясь на солнце.

      – Нет времени болтать. Я просто хотела сказать, что мы уезжаем, – сообщила Ханна.

      В трубке слышались голоса ее сестер. Я представила, как она стоит посреди их общей спальни, вспомнила желтые в полоску занавески, сшитые ее мамой, гору плюшевых игрушек на кровати и разбросанные по комоду заколки для волос. Мы провели немало часов в этой комнате.

      – А куда едете?

      – В Юту. – Голос Ханны казался испуганным.

      – И когда вернетесь?

      – Мы не вернемся.

      Меня охватила паника. В тот год мы с Ханной практически не разлучались, и учителя даже начали путать наши имена.

      Как я позже узнала, после начала замедления тысячи мормонов собрались в Солт-Лейк-Сити. Ханна сказала, что их церковь определила точное место Второго пришествия Спасителя. Там уже построили гигантское зернохранилище, чтобы прокормить ожидающих конца света мормонов.

      – Вообще-то, мне нельзя тебе об этом рассказывать, ты ведь не принадлежишь к нашей церкви, – добавила она. – Но это правда.

      Моя семья происходила из мирного лютеранского рода, поэтому никакими секретами не владела и четкими знаниями о конце света не располагала.

      – Ты еще здесь? – спросила Ханна.

      Мне было трудно говорить. Я стояла на газоне и пыталась не заплакать. Наконец я выдавила из себя:

      – Вы уезжаете навсегда?

      Я услышала, как Ханну окликнула ее мама.

      – Надо бежать, я попозже еще наберу, – ответила она и повесила трубку.

      – Что она сказала? – крикнула мама с крыльца.

      У меня перехватило дыхание.

      – Ничего, – сказала я.

      – Ничего? – удивилась мама.

      У меня из глаз брызнули слезы, но она их не заметила.

      – Странно, что папа до сих пор не позвонил. Может, у него телефон разрядился? – продолжила она.

      – О господи, – сказала я. – От твоих слов только хуже.

      Мама помолчала. Потом взглянула на меня и резко ответила:

      – Не считай, будто ты – самая умная. И не поминай имя Господа всуе.

      Голос радиоведущего искажали помехи, и мама стала настраивать приемник. Говорил эксперт