Der Kamerad. Виктор Улин

уютный уголок, единственный в семейном отеле, функционировал до утра и служил туркам средством получения дополнительных денег: здесь предлагались напитки иностранного производства, которые облагались пошлиной и не входили в систему «All inclusive». Поднимались сюда в основном богатые русские, любившие по ночам пить залпом французский коньяк V.S.O.P. или шотландское виски из Англии. По всем этим напиткам и по липкому пойлу «бейлиз», бар работал for cash, то есть за наличные деньги, но для массового привлечения посетителей имелись бесплатные бутылки и пара фальшивых бочек с порошковыми винами, какие стояли в остальных барах.

      Однако и платные бутылки радовали самим фактом своего существования.

      Ведь нельзя выпить все спиртное на свете, равно как нельзя поиметь всех женщин в поле зрения. Причем не по вторичным причинам, а из-за нехватки времени.

      Но тем не менее даже в былые годы, сидя где-нибудь со спутницей, опустив руку под стол и исследуя кружевные края ее трусиков, я продолжал смотреть на других женщин, оказавшихся поблизости; обладание одной не умаляло удовольствия разглядывать других.

      Более того, процесс наполнял и реальное обладание особой глубиной, ведь человек, выросший из обезьяны, изначально был существом полигамным, лишь оковы морали не позволили индивидууму наслаждаться количественно в той мере, какую требовала природа.

      Живи человечество по принципу «каждый с каждой, все со всеми», в мире не было бы ни зависти, ни злобы ни даже войн…

      То же самое я ощущал в отношении выпивки и потому любил ночное заведение «Романика».

      Сама здешняя атмосфера казалась мне иной.

      В баре золотисто отсвечивал коньяк, джин переливался, как аквамарин, а ром был как сама жизнь. Словно налитый свинцом, я недвижно восседал за стойкой. Плескалась какая-то музыка, и бытие мое было светлым и сильным. Оно мощно разлилось в моей груди, я позабыл про ожидавшую меня через несколько дней беспросветную жизнь в России, забыл отчаяние своего существования, безработицу и грядущую нищету, и стойка бара преобразилась в капитанский мостик корабля жизни, на котором я шумно врывался в будущее.

      К счастью, бренди здесь не переводилось и ночные бармены любили меня не меньше дневных; один за другим я принял еще три стакана.

      И только после этого пошел спать.

      * * *

      Ступив на кромку прибоя, я остановился.

      По утрам вода Аланийского побережья никогда не бывала теплой.

      Я не отличался любовью к моржовым купаниям, но сейчас оно являлось жизненно необходимым.

      Оно могло помочь мне еще раз послать к черту этот свой день рождения.

      Мой купальный наряд выглядел радикально: держался на шнурке, а причинное место было украшено шевронами из фосфоресцирующего материала, хотя мне всегда казалось, что в темноте нормальные люди обходятся без плавок.

      Шнурок отличался коварством: однажды я смаху бросился в волны, а трусы остались на поверхности, радуя всех, кто это видел. Впрочем, этого