Во дни усобиц. Олег Яковлев

[32] о поимке беглеца. Он уже протянул руку к серебряному колокольчику, но что-то вдруг остановило многоопытного старосту. Он ещё раз смерил оборванца презрительным взглядом и спросил:

      – Кто ты? Думаешь, укрытье тут обретёшь?

      – Не думаю. Что, выдашь? Продашь? Сто златых денариев за племянника посадника новогородского? – Лицо беглеца исказила недобрая ухмылка.

      – Что?! Какого племянника?! – Акиндин аж вскочил с обитого синей парчой кресла. – Что плетёшь такое?! Самозванец!

      – Почто мне врать? Тако и есть. Яровит, дядька мой, посадник ныне. Коль сведает, что ты меня грекам продал в рабы, не простит. Чай, в Новом городе тож немало лавок и товару имеешь? И в Чернигове, верно, такожде.

      Незнакомец говорил спокойно, со знанием дела. Акиндин помрачнел, насупился, буркнул:

      – Чего хошь от меня?

      – Хощу на корабле твоём в Русь воротиться. Помоги, купец, внакладе не останешься.

      Акиндин задумался, теребя перстами долгую бороду.

      – В Русь ныне не воротишься. Рати тамо, набеги поганых. Да и в Днепровской луке непокойно. Может, тебя кто из вельмож греческих знает?

      – Протоспафарий[33] Татикий, патриций[34] Кевкамен Катаклон. В Чернигове у дяди не един раз они бывали. Слыхал про таких?

      – Как же. Частые гости у святого Маммы. Татикий теперь главный примикарий[35] у нового базилевса. Важный сановник. Видно, в самом деле ты родич Яровиту. Как же в рабы тогда ты попал? – Купчина в недоумении развёл руками.

      – Был я в дружине у князя Всеволода. К половцам в полон угодил. В сече на Оржице порубали мя, поранили, скрутили, ироды. В Каффе купцу-ромею продали. А купец – сучке сей…

      – Тихо, тихо. О Евдокии так не мочно[36]. Базилевс[37] Никифор от неё без ума. Чую правду в словах твоих, добр молодец. Да, как зваться прикажешь?

      – Дмитр, иль Талец. Тако на Руси звали.

      – Ну дак вот что, Талец… Хм… Талец… – Акиндин усмехнулся и снова огладил свою вьющуюся чёрную бороду. – Переодеть тя нать, побрить, постричь да представить вельможе какому, из тех, кто тя знает. А чрез него и в Палатий путь сыщешь.

      – Что мне в Палатии деять? – Талец недоумённо пожал плечами. – Я на Русь хощу.

      – Сказал уже: на Руси смута ноне. Придётся тут покудова те пожить, переждать грозу. Да Евдокии на глаза не попасться б.

      – В том ты прав, – раздумчиво промолвил Талец. – Сожидать придётся.

      Он с грустью вздохнул, сознавая, как долог и далёк путь к родным местам. И неведомо, увидит ли он когда русский берег, дядьку Яровита, сможет ли отомстить проклятому Арсланапе за смерть побратима Хомуни и за свои мытарства и скитания.

      Талец смотрел на голубой зипун[38] толстомордого здорового купчины и сомневался, качая всклокоченной нечёсаной головой. Он не знал, но смутно догадывался, какие тяжкие испытания готовит ему судьба.

      Глава 5. Глас дьявола

      Летний выход половцев в Русь и бой на Оржице стали

33

Протоспафарий – византийский придворный чин.

34

Патриций – высший придворный чин в Византии.

35

Примикарий – главный дворцовый чиновник, камергер.

36

Мочно (др.-рус.) – можно.

37

Базилевс – титул византийского императора.

38

Зипун – верхняя мужская одежда, кафтан с длинными рукавами и раскошенными книзу полами, без воротника.