Котел Чингисхана. Приключенческая повесть. Станис Фаб

дню, который ты позволяешь…

      …Людей мало, а время бежит: оглянуться не успеешь – засентябрит. Первые венцы лиственничные надо класть, пока дождь со снегом не пальнет. Весна бежит, а лето и вовсе торопится. Про дни и говорить нечего – не шли – летели. Работа, хоть и многотрудная была, до пота, но понятная и видимая. Бревно к бревну, лапа в лапу укладывается. Тын острожный уже готов – бревна тесанные, заостренные к верху. И башни почти готовы, чтобы всю взглядом объять, надо голову задрать, рукой глаза от солнца закрыть. Хлебный амбар только заложили…

      Радовало Якова Ивановича, что в недостроенный еще острог уже потянулись люди. День за днем вокруг стен то тут, то там по вечерам появлялись костры – объявились новые посельцы.

      Событием стала бурятская кочевка. Поодаль от тыновых стен, ближе к Ангаре появились их летники. Неделю стояли они на безлесом берегу. К острогу не подходили, побаивались без приглашения.

      Похабов тоже выжидал, не торопился с гонцом. И те, и другие слушали незнакомые слова, наблюдали друг за другом, домысливали. Прошло еще несколько дней, пока стали хаживать друг к другу в гости. Буряты опасливо шли внутрь острога. Осматривались, трогали крепостные тынины, поглаживали свежеошкуренные стены дозорных башен, одобрительно качали головами и с нескрываемой завистью поглядывали на казацкие мушкеты, что стояли в пирамидке тут же, где шла работа.

      А там и мелкий торг пошел: хлеб на молоко, табак на белку, нож на соболька. Торг веселый, немудреный, во всем понятный: ты мне – я тебе. Потом и острожники к бурятам в летники повадились. В юртах угощенье – мясо, чай, молочная водка. И девушки бурятские дюже хороши. Из них справные женки получались. Не одна свадебка сложилась, не одно веселье с бурятскими танцами да русскими песнями здешнюю тишину разрывало.

      …А когда собрались буряты на новые кочевки, уже обнимались да кланялись, прощались до нового лета. Понравились друг другу. Молва летела по Ангаре, по Иркуту – крепость стоит, Иркутском кличут. А то как еще назвать – в реку Иркут упирается…

      И то верно, острог строился споро. Даром, что был невелик, зато удачно сообразили – словно замочек между Иркутом и Ангарой прикрыл бурятские земли от мунгальских набегов да немирных тунгусов. Удачно сообразили его поставить.

      По Ангаре, по притокам стали появляться избы. Одна, другая, третья – и вот тебе уже и деревенька с именем появилась. Осел один, подустав от скитальческой жизни, прижился, перезимовал кое-как. А там другой, третий притулился, а то сразу с женкой да ребятишками приходили. Осели, сколько можно странствовать да бродить…

      Поселения назывались по имени первого посельца, реки, горы, поля. Без имени – никак. И много их появилось. И вокруг самого острога Иркутского, хотя и медленно, но постоянно рос посад, да так, что спустя восемь лет служилый Андрей Варнешлев поднимет новый острог – больше и краше старого, но это сколько еще годков минет…

      Глава 3.

      Меркитская принцесса

      …Пока