Котел Чингисхана. Приключенческая повесть. Станис Фаб

нашего отряда, так сказать, в связи с новыми открывшимися обстоятельствами. Нам сегодня ночевать придется у раскопа. Слухи-то быстренько расходятся, наверняка любопытные найдутся.

      – Покараулю, святое дело. Только, мужики, до первой звезды ни-ни. Но чтоб к ужину мое рандеву с этой, как вы изволили выразиться, глазковской парочкой завершилось. Не хотелось бы эти ваши артефакты под звездным небом в одиночку наблюдать. Жуть!

      …Потом, уже в лагере, после ужина, когда костер едва тлел и они с Селиной, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам, в сумеречном пространстве брезентового купола Вигдор мысленно возвращался и возвращался к словам археологов о поисках котла Чингисхана. Как-то сама собой память стала «перелистывать страницы», и, засыпая, Вигдор смутно стал припоминать, что где-то уже слышал о странном монгольском десанте на Ольхон времен Иркутского острога…

      Глава 2.

      Звонец и Емануха

      Недалеко от реки Ангары, ближе к крутояру стоит сруб. Бревна один к одному – в обхват. Настоящий стеновой лес.

      У сруба плоская крыша, дверь низенькая, оконца – волоковые – закрываются изнутри задвижной доской. Это зимовье. Ничего мудреного на первый взгляд. На деле все сделано с хитростью. Потолок – двойной. В нем – вход-выход. А по всему периметру парапет брусчатый для стрельбы – не ровен час, нападут немирные таежные люди.

      …Чуть поодаль от зимовья из сугроба, наметенного ночной пургой, торчит большой крест.

      Раннее утро. Из дверного проема бочком протиснулся молодой парнишка. На нем старенький зипунишка, накинутый на плечи. На голове аська – теплая шапка без ушей, на ногах кагушки из косульих камусов, выменянных у тунгусов. Поеживаясь и зевая, парень засеменил вокруг зимовья осмотреться – нет ли чужих следов…

      Один за другим выходят другие зимовщики. Их мало. Большая часть ватаги еще вчера отправилась собирать ясак. Возвращения ждали ближе к вечеру.

      …Каждый сразу принялся за дело. Один пошел к речной проруби за водой, другой подколол дров, третий проворно, чуть ли не на лету хватает из под звонкого колуна чурочки и, складывая их в охапку, таскает в зимовье. А там уже разгорелся огонек в наспех сбитой еще осенью печке, и скоро из дыры в крыше пошел сероватый дымок.

      …К тому времени, когда было готово немудреное варево и зимовщики собрались к столу, сколоченному из нескольких лесин, работы переделали немало.

      – А что, Ефимий, какой те сон намедни грезился? – спросил молодой казачок.

      – Самммо лучший, – откликнулся Ефимий, известный среди зимовщиков рассказчик.

      Был он родом из поморских, в Сибирь подался не от любопытства. О том отдельная история. Грамотных с радостью брали передовщики, полагая, что те быстрее выучат братские языки и будут с местными толковать на равных. Опять же, когда надо – составят отписку воеводе.

      Русая окладистая борода – Ефимий шутил, что в тайге с такой бородой теплее, – придавала ему вид дружелюбный.