Рюрик. Анна Козлова

памяти. Он сел за стол на кухне, достал из портфеля бутылку полусладкого шампанского и откупорил. Катя опять не знала, как поступить: с одной стороны, ей не хотелось видеть Кирилла у себя в квартире, а с другой – из дома его выгнали из-за нее. Это ведь она писала ему сообщения, она ходила с ним на концерт, она пригласила его к себе, как же теперь указать ему на дверь?

      Следующая пара недель ознаменовалась переездом Кирилла. В Катину квартиру нелегальными мигрантами вползали дешевые, плохо изданные и плохо написанные книги про Гитлера, потертые кожаные куртки и коровьи черепа. Каждое утро, заходя в ванную, Катя видела на батарее линялые трусы и черные истрепанные носки, змеиной кожей облепившие трубу. Секса как такового между ними не было, Кирилла эта сторона жизни не особо увлекала.

      Все это безобразие Катя стоически выносила, считая наказанием за собственную неразборчивость, но кое с чем ей не удалось смириться. Едва ли не каждый день Кирилл (успевший “подружиться” со всеми ее друзьями) выкладывал на своей страничке Катину фотографию с подписью в таком примерно духе:

      Я всегда знал что душа у меня поэта. Я тонкий чуствующий человек и всегда знал что для меня нужна такая женщина, которая всегда знает чего я хочу! Те кто меня знают знают, что у меня было много любови, но сейчас моя богиня Катя Беляева.

      Богиня Катя Беляева истерически требовала прекратить писать безграмотную ахинею. Кирилл впадал в ярость. Во-первых, он считал себя человеком образованным (уж точно не хуже Кати), во-вторых, Катины рассуждения о приватности, о том, что личная жизнь не должна становиться предметом бахвальства, нисколько его не обманывали. Как бы Катя ни изворачивалась, он отлично просекал, что речь не о приватности, а о стыде, о Катином нежелании афишировать отношения с ним.

      Кирилл орал, обвинял Катю в том, что она его не любит, пока однажды она не заявила, что он совершенно прав. Она не просто не любит его, ее тошнит от него, она презирает его, она испытывает к нему физическое отвращение, и будет очень здорово, если он соберет свои вонючие черепа и свалит из ее квартиры.

      Тогда Кирилл завел обыкновение регулярно валяться у нее в ногах, даже обещал бросить пить, но, разумеется, не бросил.

      Квартиру залили соседи сверху, встал вопрос о ремонте, на время которого Катя перебралась на небольшую дачку в сорока километрах от столицы, доставшуюся от дедушки. Кирилл последовал за ней на электричке, денег у него уже совсем не осталось, а на работу он никак не мог устроиться.

      Катя не разрешала Кириллу есть ее продукты, он часами уламывал ее выдать ему денег на самые дешевые сигареты; в их отношения просочились мат и агрессия, но уходить Кирилл не собирался. Однажды утром Катя положила ему в кофе ложку гранулированного крысиного яда, который нашла под раковиной. Кирилл пожаловался, что кофе какой-то горький.

      – Не нравится – не пей! – сказала Катя.

      В тот день он украл деньги из ее сумки и напился на железнодорожной станции.

      Катя заперла ворота