Напряжение. Андрей Островский

– тоже я, а вот записка не моя.

      – Не-ет, – возразил Шумский, чувствуя, что Потапенко уже некуда деться. – Это вы бросьте. Экспертиза строится на научной основе. А науку не обманешь. Но если уж вы такой Фома неверующий, то взгляните сюда. – Он достал тетрадь, найденную Изотовым у Потапенко, открыл на том месте, где был вырван клок от страницы, и приставил записку. – Так что же? Права или не права экспертиза?

      На Потапенко это произвело потрясающее впечатление. Он вскочил было, потом сел, сильно сомкнул губы, сдерживая себя, и отвернулся.

      – Ну я жду, – торжествуя, сказал Шумский. – Кто же написал записку?

      – Я…

      – Ну вот и хорошо. – В голосе Шумского появилась мягкость, даже ласковость. – Теперь остается вспомнить, при каких обстоятельствах вы ее написали и кому.

      Потапенко, подумав, стал рассказывать, а Шумский не спеша заносил его слова в протокол:

      «По поводу предъявленной записки заявляю. Да, это писал я, собственноручно. Она адресована моему приятелю Георгию Каширскому, который должен был прийти ко мне за переделанной курткой. В тот вечер, 26 мая, я не мог быть дома: меня неожиданно пригласил мой приятель Сухарев Геннадий Алексеевич, проживающий по улице Декабристов, 62, на день рождения. Я написал эту записку и приколол ее к входной двери снаружи, как это делаю обычно в таких случаях. Где работает Каширский, я не знаю, отчества его также не знаю».

      – Видите, как все, оказывается, просто, – с едва заметной иронией сказал Шумский, закончив писать, – а вы зачем-то с такой тщательностью скрывали, что записка ваша. Почему? А причина-то была. И по этой же причине вы старательно изменили свой почерк. Так почему же?

      Потапенко сделал вид, что не слышал Шумского, а Шумский не стал настаивать на ответе и приказал конвоиру увести заключенного.

      Потом пришел Изотов. Шумский с видимой охотой опустился на диван, потер ладонью лицо.

      – Уф, устал… С этим гражданином мы еще намаемся. Видишь, на горизонте появился некто Каширский. Липа, конечно, Потапенко время тянет, но я тебя прошу: проверь обязательно завтра. И еще: выясни, что за Сухарев Геннадий Алексеевич, когда у него день рождения, был ли у него в этот день Потапенко. Словом, ты все знаешь сам…

      – Я вижу, Потапенко боится нас без работы оставить, – усмехнулся Изотов.

      – Очень боится, – зевнул широко Шумский и потянулся. – Эх, прилечь бы сейчас да вздремнуть… Отрицает он знакомство с Красильниковым, все отметает, что хоть как-то наводит на это знакомство. Страшит оно его… А у нас нет прямых доказательств.

      – Свидетели подскажут, где найти доказательства, – уверенно сказал Изотов.

      – Надеюсь…

      Но, странное дело, Красильникова никто не знал: ни собутыльники Потапенко, ни заказчики, ни бывшие сослуживцы. Принимавшие в разных комнатах Шумский и Изотов показывали свидетелям фотографию Красильникова и задавали одни и те же вопросы:

      – Знали ли вы этого человека? Видели ли вы его у Потапенко?

      И все: нет, не видели, не знали, не