Напряжение. Андрей Островский

даже согласна на тридцать процентов.

      – Скромно. Но вам нельзя даже тридцать.

      – Почему?

      – Ваш муж увидит у вас капитал и спросит откуда, – шутливо сказал Чупреев. Он остановился, упер руки в бока и, нахмурив брови, грозно и вопросительно посмотрел на Нину Гавриловну: – Да, откуда?

      – А я скажу, что шли мы однажды с одним молодым человеком…

      – Разве он у вас не ревнивый?

      – О, еще какой ревнивый! Не Отелло, а прямо десяток Отелло…

      Так, болтая, они прошли почти весь путь. Чупреев шутил, рассказывал, как сдавал зачеты, в лицах изображал разговор профессора со студентом, который проваливается на экзамене. Потом вспомнил, как однажды он решил посвятить себя артистической деятельности и был изгнан «за отсутствием ярко выраженных способностей…». Нина Гавриловна смеялась и не могла понять, что в его рассказах правда, а что вымысел.

      Стало жарко, и она сняла пелерину. Круглые загорелые плечи поблескивали от пота.

      Неожиданно Чупреев свернул с тропинки, увлекая за собой Нину Гавриловну в чащу. Густая листва скрыла солнце, стало свежо. Сумрак, лесная тишина создавали ощущение неуверенности, таинственности, и женщина почувствовала себя неспокойно. Но Чупреев шагал вперед, пока перед ними неожиданно не раскрылась поляна, посреди которой стояло странное сооружение, напоминавшее дом, сложенный из серых каменных, плит, массивных, тяжелых, без окон, с одной лишь круглой дырой в центре.

      – Вот вам и дольмен, что значит «каменный стол», – удовлетворенно проговорил Чупреев. – Хорош столик? Знаете, сколько ему лет? Этак тысяч десять! В нем хоронили старейшин племени во времена бронзового века.

      – А дыра зачем?

      – Чтобы душа могла ходить гулять и возвращаться. – Чупреев пролез в отверстие и выглянул оттуда. – Я сейчас буду вместо души…

      – Что же там внутри?

      – Пусто. Хотите сюда?

      – Нет уж, я лучше останусь здесь.

      Чупреев выбрался обратно. Они присели на траву, развернули завтраки, и Чупреев принялся увлеченно рассказывать о загадках этих древних сооружений, до сих пор не разрешенных учеными. Нина Гавриловна слушала с любопытством и поражалась, откуда он так много знает о дольменах, о которых она никогда не слышала, хотя и отдыхала в Геленджике несколько лет.

      Вдруг Чупреев заметил парящего над ними коршуна и замолчал.

      – Красивая, сильная птица, но… хищник, – сказал он наконец. – Хорошо бы ее сейчас из ружья… Вы умеете стрелять?

      – Нет… Муж у меня охотник. Разве этого недостаточно?

      – Неужели вы никогда не пробовали выстрелить?

      – Пробовала, только не из ружья…

      – Из пушки? – улыбнулся Чупреев.

      – Из пистолета… Муж как-то раз дал стрельнуть.

      – Разве он у вас военный?

      Женщина смутилась и, глядя куда-то вдаль, сказала:

      – Да нет, инженер, пистолет у него с войны остался… Так, валяется без дела в письменном столе, иногда Федор берет