Дневник. 1873–1882. Том 2. Дмитрий Милютин

по крайней мере в ней в первый раз наше Министерство иностранных дел дает себе труд войти в объяснения по самому существу дела, не ограничиваясь одними бессодержательными фразами.

      27 марта. Понедельник. После обыкновенного моего приема в министерстве представляющихся и просителей я должен был к 11½ часам быть во дворце. Назначили совещание в двух актах: сначала политическое, при участии канцлера, а потом военное, с генералом Тотлебеном и адмиралом Лесовским; в обоих участвовали великие князья Константин Николаевич, Михаил Николаевич и Владимир Александрович, граф Игнатьев, граф Адлерберг и я. Оба совещания продолжались более 4 часов. Вследствие полученных от великого князя Николая Николаевича письменных объяснений настоящего положения дел государь заметно изменил свой взгляд на занятие Босфора; он видит теперь, что задача это нелегкая, что приведение в исполнение требований, которые он много раз выражал относительно скорейшего занятия Босфора, неминуемо повело бы к разрыву с Англией, а может и с Турцией.

      В то же время из Берлина получено телеграммой предложение князя Бисмарка войти в переговоры с Лондонским кабинетом об удалении английского флота из Мраморного моря, с условием, чтобы и мы отвели наши войска от Константинополя. Предложение это[14] единогласно одобрено; однако же и тут канцлер хотел ввернуть свои дополнительные условия, которые имели бы непременным последствием неисполнимость предложения. Старик долго и горячо спорил, но вынужден был наконец редактировать ответную телеграмму согласно требованию государя, то есть в смысле безусловного согласия на предложение.

      Впрочем, мы все заметили, что при более точном определении условий должно оказаться недоразумение: если английский флот выйдет даже из Дарданелл, например к Безике, то все-таки он будет от Босфора в каких-нибудь 30 или 36 часах пути; наши же войска и в теперешних позициях находятся от берега Босфора в 40 часах; следовательно, им не пришлось бы вовсе отходить назад.

      Были еще другие предметы обсуждения, вызвавшие упорные возражения со стороны канцлера. Он был сегодня особенно раздражителен и упрям, так что государь вышел из себя и высказал старику довольно колкие упреки. Между прочим дело шло о том, чтобы несколько смягчить наши отношения с Румынией и войти с нею в переговоры о новой военной конвенции. Канцлер упорно отказывался от всякого участия в этом деле, повторяя, что оно касается Военного министерства и для заключения означенной конвенции достаточно послать военное лицо. Пришлось уступить его капризу, и решили возложить это поручение на полковника Боголюбова, так хорошо показавшего себя в Черногории. Под конец совещания государь ласково протянул руку князю Горчакову, как бы в виде примирения; старик был тронут и сказал: «J'ai déjà dît bien de fois, sire, que Vous êtes une sirène»[15].

      Во втором совещании, военном, обсуждался сам вопрос о занятии Босфора с точки зрения исполнения. Генерал Тотлебен высказал свой план

14

обрадовало всех.

15

«Я уже много раз говорил, государь, что вы есть сирена». – Прим. ред.