Похождения бравого солдата Швейка. Ярослав Гашек

к прохожим:

      – Кто из вас умер, пусть явится в течение трех дней в штаб корпуса, чтобы труп его был окроплен святой водой… – и замолк, норовя упасть носом на тротуар.

      Швейк, подхватив фельдкурата под мышки, поволок его дальше. Вытянув вперед голову и волоча ноги, как кошка с перешибленным хребтом, фельдкурат бормотал себе под нос:

      – Dominus vobiscum, et cum spiritu tuo. Dominus vobiscum[35].

      У стоянки извозчиков Швейк посадил фельдкурата на тротуар, прислонив его к стене, а сам пошел договариваться с извозчиками. Один из них заявил, что знает этого пана очень хорошо, он уже один раз его возил и больше не повезет.

      – Заблевал мне все, – пояснил извозчик, – да еще не заплатил за проезд. Я его больше двух часов возил, пока нашел, где он живет. Три раза я к нему ходил, а он только через неделю дал мне за все пять крон.

      Наконец после долгих переговоров какой-то извозчик взялся отвезти.

      Швейк вернулся за фельдкуратом. Тот спал. Кто-то снял у него с головы черный котелок (он обыкновенно ходил в штатском) и унес.

      Швейк разбудил фельдкурата и с помощью извозчика погрузил его в закрытый экипаж. Там фельдкурат впал в полное отупение. Он принял Швейка за полковника Семьдесят пятого пехотного полка Юста и несколько раз повторил:

      – Не сердись, дружище, что я тебе тыкаю. Я свинья!

      С минуту казалось, что от тряски пролетки по мостовой к нему возвращается сознание. Он сел прямо и запел какой-то отрывок из неизвестной песенки. Вероятно, это была его собственная импровизация.

      Помню золотое время,

      Как все улыбались мне,

      Проживали мы в то время

      У Домажлиц в Мерклине.

      Однако минуту спустя он потерял всякую способность соображать и, обращаясь к Швейку, спросил, прищурив один глаз:

      – Как поживаете, мадам?.. Едете куда-нибудь на дачу? – после краткой паузы продолжал он.

      В глазах у него двоилось, и он осведомился:

      – Изволите иметь уже взрослого сына? – И указал пальцем на Швейка.

      – Будешь ты сидеть или нет?! – прикрикнул на него Швейк, когда фельдкурат хотел встать на сиденье. – Я тебя приучу к порядку!

      Фельдкурат затих и только молча смотрел вокруг своими маленькими поросячьими глазками, совершенно не понимая, что, собственно, с ним происходит.

      Потом, опять забыв обо всем на свете, он повернулся к Швейку и сказал тоскливым тоном:

      – Пани, дайте мне первый класс, – и сделал попытку спустить брюки.

      – Застегнись сейчас же, свинья! – заорал на него Швейк. – Тебя и так все извозчики знают. Один раз уже облевал все, а теперь еще и это хочешь. Не воображай, что опять не заплатишь, как в прошлый раз.

      Фельдкурат меланхолически подпер голову рукой и стал напевать:

      Меня уже никто не любит…

      Но внезапно прервал пение и заметил:

      – Entschuldigen Sie, lieber Kamerad, Sie sind ein Trottel! Ich kann singen, was ich will![36]

      Тут он, как видно, хотел просвистать какую-то мелодию, но вместо свиста из глотки у него вырвалось такое мощное «тпрру», что экипаж остановился.

      Когда

35

Благословение Господне на вас, и со духом твоим. Благословение Господне на вас (лат.).

36

Извините, дорогой товарищ, вы болван! Я могу петь, что хочу! (нем.)