Прелат. Ольга Крючкова

цыганке.

      – Я – Розалинда, гадалка и танцовщица.

      – А ты знаешь, что церковь осуждает различного рода гадания и предсказание судьбы?

      – Да, – призналась Розалинда. – Но люди всегда хотят знать будущее, это мой заработок.

      – Значит, ты сознательно совершала богохульственные поступки? – допытывался настоятель.

      – Нет, святой отец. Я католичка и верю в Бога, скорее я обманом зарабатывала на хлеб.

      Рене внимательно наблюдал за происходящим, внезапно он почувствовал дрожь, его пронзил нестерпимый холод. Юноша не удержался и вскрикнул.

      – Что с тобой, Рене? – удивился Денгон.

      – Не знаю, святой отец. Но… но…

      – Говори, не бойся! – приказал настоятель.

      – Мне кажется, не знаю почему, что Розалинда – не ведьма. Она – простая мошенница.

      Настоятель растерялся, но быстро взял себя в руки.

      – Ты чувствуешь её невиновность: как? каким образом? – пытался выяснить он.

      – Мне трудно ответить на ваш вопрос. Как? Не знаю, просто чувствую. Это сильнее меня.

      – А раньше у тебя возникали подобные чувства?

      – Нет, святой отец, никогда, – признался Рене. – Это началось буквально только что…

* * *

      Охотник Жосс по прозвищу Медвежья Лапа вёл уединённый образ жизни, вот уже много лет не покидая пределов своей скромной хижины и пределов леса, что раскинулся вокруг Шоле.

      Его жену, хорошо разбиравшуюся в травах, обвинили в колдовстве много лет назад, он ещё тогда был молод и полон сил. Некто указал на жену охотника, якобы та навела порчу на домашний скот, отчего начался мор в предместьях города. И все старания Жосса, дабы доказать невиновность жены, оказались напрасными: обезумевшим людям, потерявшим коров, коз и овец, непременно нужна была ведьма, ибо по-другому происхождение мора никто не мог объяснить. Никто, кроме Жосса, уж он-то прекрасно понимал, отчего передохло столько скотины! Ручей, около которого она паслась, – вот в чём причина. Но, увы, инквизитор Анри Денгон не пожелал прислушаться к доводам охотника, считая, что тот всего лишь выгораживает жену.

      И даже когда жители предместья начали находить в ручье мелкое дохлое зверьё и сами потравились неизвестной заразой, даже после этого доминиканец отдал приказ пытать несчастную женщину и прилюдно сжечь на главной рыночной площади Шоле.

      С тех пор Жосс жил один, единственным спутником его охоты был огромный лохматый пёс, который появился неизвестно откуда и поселился около хижины. Охотник рассудил, что пёс вполне умён, да и с ним в лесу безопасней. Так они жили: стареющий охотник и пёс, которому давно перевалило за двадцать лет. Жосс удивлялся живучести своего компаньона, ведь пёс пришёл к нему уже не щенком: и сколько же тому лет? Так кто же знает?!

      Однажды Жосс возвращался с охоты, он подстрелил двух куропаток, но, увы, как ни прискорбно признать, промахнулся несколько раз, стреляя из лука, – что поделать, годы брали своё, глаза ослабли, да и рука стала