Ресторан «Хиллс». Матиас Фалдбаккен

Блез не колеблясь отметает белое бургундское. Он делает несколько долгих глотков воды, и я немедленно доливаю ее до нужного уровня. Теперь он показывает, что можно налить вина. Всякий раз, подлив в бокал, я слегка поворачиваю бутылку по часовой стрелке, чтобы подхватить последнюю каплю. Тактично склоняюсь над плечом Хрюшона и в мягкой форме интересуюсь, будем ли мы дожидаться последнего, четвертого сотрапезника. Хрюшон смотрит на наручные часы.

      – Ничего от нее не слышно? Времени уже 14.03. Мы уже полчаса ждем.

      Блез с женой качают головами.

      – А она обещала? – говорит Блез.

      – Разумеется, – говорит Хрюшон. – Разумеется.

      У Блеза удлиненный моложавый затылок. Он тянет шею, вглядываясь в сторону входа. Линия роста волос четкая, угол наклона носа и бровей, изгиб скул с отточенной ритмикой повторяют линию роста волос, плавно опускающуюся от виска к уху. Шея мальчишеская, несмотря на возраст, взгляд живой. Образуя элегантную складку, воротничок рубашки на 6–7 ласкающих глаз миллиметров отступает от кожи на затылке. Блез мускулист, но не перекачан, он в тонусе, но не напряжен. Когда он говорит, почти что шепотом, Катарина и Хрюшон наклоняются к нему поближе. У Блеза необычный голос. Можно было бы ожидать надменного нажима, такое часто слышишь из уст красивых, чуть ли не напыщенных мужчин; его же речь звучит уверенно, авторитетно, но дружелюбно, даже, пожалуй, чувственно.

      – Желаете подождать немного? – говорю я, стараясь избежать настырности в голосе.

      Хрюшон снова взглядывает на циферблат, Блез тоже приподнимает левую руку и встряхивает ею, обнажая часы на запястье. Выясняется, что это шикарный экземпляр от А. Ланге унд Зёне, неужели же элитные «Гранд Ланге 1»? Капельку франтоватости у него, у Блеза, не отнимешь.

      – Можете принять заказ, а кто задержался, тот… – говорит Хрюшон, намекая знаками сначала одной, затем другой руки, что заказ придется позднее откорректировать. Я вперяюсь взглядом в жену Блеза, давая понять, что она может начинать. Катарина выбирает салат-меш с козьим сыром «Монте Энебро», орешками, зернышками и заправкой из гранадиллы.

      – Можно мне побольше орешков и зернышек? – говорит она.

      – Побольше орешков и зернышек, – повторяю я.

      Прежде чем остановиться на густом ризони с виноградным луком, Блез успевает дважды передумать. Такая переборчивость, очевидно, несколько коробит Хрюшона – очевидно для меня, не для Блеза с супругой. Я поворачиваюсь к Хрюшону. Теперь его черед. Он не спешит с выбором.

      – А вот эта ваша форель из Валдреса… – говорит он.

      – Да?

      – К ней какой пресный хлеб пойдет лучше, что вы посоветуете?

      – У нас есть хемседалский пресный.

      – Ну пусть.

      – И у нас есть к ней великолепный сметанный соус-дип, – произношу я, опустив и снова подняв согнутый крючком указательный палец в качестве иллюстрации к «дипу». Что это со мной такое?

      – Да нет, спасибо. Мне, пожалуйста,