Восхитительная черная роза. Кайра Влна

ты же… любишь флирт, как мне кажется?

      Геселин обернулась на тусклое зеркало, висевшее на ближайшей стене, повела белым плечом, улыбаясь собственному отражению: хорошенькая! Глаза заблестели, щеки заалели, совершенная красавица!

      – Да, признаю. Я люблю мужчин, люблю секс, но это как вино. Выпить бокал за обедом – полезно для здоровья, но испытывать болезненную тягу и не иметь сил остановиться… Ты знаешь. Это дурно для организма.

      – Кажется, понимаю. – Потупилась Мидж.

      Пальцы Геселин пробежались по подбородку собеседницы.

      – Я могла бы предложить тебе другой путь, но ты не из тех женщин…

      – Кто спит с другими женщинами? – Мидж подняла плечо, защищаясь от рук Геселин. Брюнетка усмехнулась – совсем не обиженно.

      – Кто выбирает, думая о поле. Ты из тех, кто любит сердцем и – сердца, не тела. Таким людям сложнее всего всегда. Бедняжки.

      Мидж отшагнула назад.

      – Я любила только однажды. И мне не понравилось.

      – Ого-го! Так нашей рыжей скромнице тоже есть, что скрывать? – Ясные глаза фальшивой аристократки светились лукавством. – Если все так, как ты намекаешь, тебе очень повезло, что ты встретила Айнара, пока была столь молода.

      Мидж в ответ на такие слова округлила глаза. Щеки ее покраснели от непонимания, разгорающейся злости и досады. Но ее старшая подруга тотчас пояснила:

      – Ты не понимаешь еще, какое это благо – быть циничной, разбив свои розовые очки. Как хорошо с младых ногтей уметь рвать «любовь» – то, что вы так называете – разом, с плеча, как старую тряпку. Твоя жизнь из-за Айнара еще будет счастливей, чем ты думаешь.

      Больше они не сказали друг другу ни слова, разойдясь по разным комнатам.

      Мидж спала плохо. Из-за тренировок прошлым вечером, после которых она провела больше половины дня в седле, мышцы на внутренней стороне бедра у нее свело так, что невозможно было перевернуться с боку на бок, не проснувшись от боли. Девушка пребывала на грани сна и дремы, то и дело дергаясь от спазмов в ногах. Но до конца она не просыпалась. Мысли ее потекли быстрее, не так сумбурно, как обычно бывает во сне.

      В три часа ночи Мидж резко распахнула глаза. В кошмаре она только что захлебывалась криком, и теперь, проснувшись, почувствовала, как бьет по ушам тишина. Девушка села на постели, посмотрела в окно: луна нарывом набрякла на темном небе. Вдалеке часовая башня начала отмерять время: бом-бом-бом.

      – О, святое древо, о, Высшие, я вспомнила, – прошептала Мидж вслух, чтобы услышать хоть что-то. Она лукавила сама с собой: гнала от себя мысль, воображая, что не может ее вызвать из памяти, хоть очень в этом нуждается. Но сон сказал ей: не лги. Вот тот, кого ты так хочешь забыть. Вот тот, кого ты жаждешь настигнуть на одной из дорог, по которым блуждала последние пять лет.

      Нужно было вернуться в городок, который они только что оставили. Два дня пути – и Грейсона на это дело лучше не брать, подумала Мидж. Готова ли она рискнуть своей жизнью?

      «Да, о да. Потому что иначе