Хорошо жить на свете! Из воспоминаний гимназистки. Вера Новицкая

то не туда поставишь; в двадцати четырех местах мамочка подчеркнула, a больше ни одной ошибки.

      Уже почти все упаковано, сейчас иду складывать и свои вещи, a после завтра – тю-тю! До свидания, зимняя квартира!

      Новый член семьи

      Сегодня утром, когда мы еще чай пили, вдруг входит горничная и говорит: «Письмо барышне, Марье Владимировне».

      – Мне? Письмо? – воскликнула я, – Наверно, из Японии от Андреева.

      – Нет, барышня, сторож из управления принес, извольте прочитать.

      Я скорее разорвала конверт и нечаянно и кусок записки, но это не важно, я ее сложила вместе и прочитала:

      «Непочтительной племяннице от будущего дяди, чтобы она никогда больше не говорила „одной скучно“».

      – Hy, a теперь, барышня, пожалуйте на кухню, вас там «суприс» ожидает.

      – Глашенька, что там? Ребенка привели? Верно на улице нашли и привели к нам? Мамочка, ведь он останется, да? Будет мне вместо брата или сестры? Мамочка… Пожалуйста!

      – Хорошо, – сказала мамочка, – этого ребенка я позволю тебе оставить. Ну, поди же скорей и приведи его.

      Я пулей вылетела из столовой; Глаша пошла за мной. «Где, где ребенок»? – спросила, врываясь в кухню.

      – Ребенок? Ишь, что барышня надумала! И точно, что ребенок, али уж больно чудной! – проговорил сторож.

      – Ну-ка, полезай сюда!

      С этими словами он нагнулся и вытащил из-за кухаркиного сундука чудную мохнатую, серую собаку с черной мордой, черными глазами и торчащими ушами. Во рту она держала кость, которую раздобыла за сундуком, и ни за что не хотела выпустить. Песик был такой душка, что я не выдержала и кинулась его обнимать и целовать. Он верно подумал, что я хочу отнять его кость и стал ворчать на меня, но я его все-таки схватила на руки и с костью в зубах так и потащила в столовую.

      Маме он тоже очень понравился; она сказала, что это очень редкий и дорогой серый шпиц, что Леониду Георгиевичу удалось раздобыть его по случаю y одной дамы, которая привезла его из-за границы; ему всего семь месяцев, и за ним нужно хорошо смотреть и беречь, потому что это очень нежная порода.

      Мы сейчас же налили молока и пригласили его покушать. Он сначала не знал, что ему делать, кость грызть, или молоко пить; наконец сообразил: подошел с костью вместе к тарелке, и, увидя, что там что-то вкусное, положив кость около тарелки, принялся лакать молоко.

      – Какой же он миленький! Я никогда в жизни такого чудного песика не видела! A Леонид Георгиевич – вот хороший! Вот обрадовал меня! Теперь уж я, конечно, никогда больше скучать не буду.

      Я назвала его Ральфом, – красивое имя, иностранное, но ведь и сам он иностранец. Мы с ним очень скоро познакомились; ему ужасно понравились бантики на моих туфлях и вообще мои ноги, так и хватает за них, a когда я бегу, он мчится за мной, лает и с такими уморительными прыжками кидается на мои ноги, что это надо со смеху умереть. Но мамочка не так много смеялась,