Хорошо жить на свете! Из воспоминаний гимназистки. Вера Новицкая

почти каждый день в последнее время, y нас был Леонид Георгиевич. После обеда он с тетей Лидей пошел в мамин будуар, и они там о чем-то долго-долго говорили. Потом он пошел в кабинет, a тетя Лидуша, розовая такая, позвала мамочку и что-то живо-живо рассказала ей. Как я ни прислушивалась – ничего не разобрала; слышу только, мамочка ей говорит:

      «Ну, теперь-то уж ты завтра не поедешь»!

      – Нет, – говорит, – непременно поеду, хочу скорей мамашу (это значит мою бабушку) порадовать.

      Тут уж я не вытерпела.

      – Чем, чем, тетя, порадовать?

      Тетя только смеется.

      «Много будешь знать – скоро состаришься».

      – Ну, тетечка, ну, милая, ну, скажи!

      «Завтра, завтра все узнаешь».

      Как я ни просила, так мне ничего и не сказали. Слышала я только, как говорили, что завтра к обеду соберется много гостей, что будет в честь тети прощальный обед, a в одиннадцать часов вечера она уедет.

      С утра началась дома возня, так что я, конечно, не училась; мамочка была занята, a я помогала тете укладывать вещи.

      Я, понятно, как только встала, сейчас же стала просить сказать, что обещали вчера, но мне объявили, что я все узнаю за обедом. Я так мучилась от любопытства и так ломала себе голову, что мне даже некогда было грустить и думать о тетином отъезде. Обед, по счастью, был назначен очень рано – в четыре часа.

      Мамочка нарядилась и была хорошенькая, как куколка, тетя Лидуша тоже. На меня надели мое любимое белое платье, оно спереди немного грязное, я последний раз, когда его надевала, себе на колени телячью котлетку уронила, но пятно вычистили и почти совсем не заметно.

      Наконец, все уселись за стол. Обед был очень вкусный; подавали тоже мою любимую красную рыбу. Во время жаркого – вот прелесть! – подали шампанское.

      Когда все налили бокалы, папа встал и проговорил.

      «Предлагаю выпить тост за здоровье Лидии Александровны и Леонида Георгиевича – жениха и невесты»!

      Я только рот открыла, не знала сперва даже, что мне делать. Так вот он секрет-то! Ишь какие хитрые, как молчали и ничего не сказали мне!

      Тут все бросились поздравлять их, кричали «ура», а уж мы с Володькой громче всех, так что Леонид Георгиевич уверял, что мы оглушим его невесту и сделаем их несчастными на всю жизнь.

      Потом Леонид Георгиевич стал меня дразнить, что теперь он мне дядюшка, что я должна его уважать и почтительно к его ручке прикладываться. Но я ему сказала, что уважаю только совсем седых, y кого лицо сморщено, как печеное яблочко, a что он еще до этого не дорос, a пока я могу его только любить; в доказательство этого предложила ему поцеловаться. Все закричали «ура», a дядя Коля предложил тост за «дядюшку и племянницу».

      Мамочка не успела оглянуться, как я и второй бокал выпила весь до дна. Потом мне стало тепло-тепло и так весело, что я еле за обедом досидела, до того мне танцевать хотелось. Я болтала ужасно много, не помню только что, и все страшно смеялись.

      После обеда я стала так дурачиться