Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время. Семен Ефимович Резник

ставил опыты, искусственно создавая для одних и тех же сортов разные условия: вносил неодинаковые дозы удобрений, накрывал сосуды стеклянными колпаками, создавая под ними атмосферу с разной степенью влажности. Посевы одних и тех же сортов были им произведены в четырех губерниях России. Эти опыты показывали противоположное тому, что утверждал Вильморен: от изменения внешних условий восприимчивость растений к грибковым заболеваниям практически не менялась.

      Теперь была возможность посеять те же сорта в Англии с ее очень влажным, а значит, особенно благоприятным для грибов-паразитов климатом.

      Но позволит ли Бэтсон? Его ученик Харри Биффен давно уже работает по иммунитету растений – согласится ли Бэтсон, чтобы тем же занялся русский стажер?

      Николай во многом был согласен с Биффеном, но считал, что у него слишком упрощенный подход к растительному иммунитету. Биффен полагал, что иммунитет растения к той или иной грибковой болезни регулируется одним рецессивным геном. Николай убежден, что это не так или не всегда так. Взаимоотношения грибка-паразита с растением-хозяином слишком сложны, трудно поверить, что они сводятся к действию одного гена. Это он и намерен сказать Бэтсону при встрече. Но не оскорбится ли «апостол» за своего ученика?..

      К сожалению, о первой их встрече известно очень мало, но из того, что впоследствии написал Вавилов, можно заключить, что она была радушной. На благосклонность мэтра к русскому стажеру, возможно, повлияли воспоминания о том, как его самого когда-то принимал в России Семенов-Тян-Шанский. Бэтсон охотно согласился предоставить русскому стажеру место в своем институте. А когда Николай, не без робости, спросил о теме работы, Бэтсон, к его удивлению, стал в тупик! Позднее Вавилов увидел, что, при большом размахе исследований, в Институте садоводства не было четкой системы; тематика не регламентировалась, каждый сотрудник занимался тем, что его интересовало. Вавилов изложил новому руководителю свою программу работ и вместо возражений прочел на лице Бэтсона явное облегчение: его освободили от трудной задачи.

      Отношения Вавилова с Бэтсоном скоро переросли в личную дружбу. Чем ближе они становились, тем большим пиететом проникался Николай Вавилов к новому шефу. Широта его интересов была поистине безгранична. Он, например, хорошо разбирался в живописи, коллекционировал книги по искусству. (Через много лет, приехав в СССР, он купит несколько книг по русской иконописи; вывезти их не сможет из-за таможенных ограничений; Николаю Ивановичу придется добывать специальное разрешение и затем посылать их ему в Англию.)

      Когда подошло Рождество, Бэтсон пригласил Николая к себе домой, хотя традиционно англичане проводят праздник в тесном семейном кругу. Бэтсон, видимо, понимал, как одиноко должно быть его русскому другу вдали от родины в тихие праздничные дни, тем более что Екатерина Николаевна недолго оставалась при муже: она ездила по стране, изучала британское кооперативное движение. И не только изучала, но и докладывала о кооперативном движении в России.

      Обнаружена