Москва 1979. Андрей Троицкий

вернуть через месяц. Олег Пронин отстегнет пятнашку, он в курсе. А я тут еще должен человека одного дождаться. Дел, как всегда, выше крыши. А потом у нас культурная программа. Идем в театр оперетты. Будем слушать "Летучую мышь". Татьяна Шмыга, наша пятидесятилетняя примадонна, в роли юной любовницы. Занятно.

      Он встал, протянул руку, пожатие оказалось неожиданно крепким.

* * *

      Борис с Антоном лифтом поднялись на последний этаж, оказались в бесконечном узком коридоре с пожелтевшими обоями и трухлявым паркетом. Номера на дверях написаны от руки химическим карандашом. Пахло подгоревшей кашей, слышались чьи-то голоса, кажется, они доносились с потолка. Навстречу попался мертвецки пьяный мужчина, которого тащила к себе в комнату молодая особа. Завернули за угол, там новый коридор, еще длиннее и темнее. Ну и помойка… Больше похоже на ночлежку или провинциальное общежитие, чем на центральную гостиницу, что стоит почти напротив городского Совета народных депутатов, в километре от Красной площади.

      Антон постучал в дверь без номера, толкнул ее и вошел. Обстановка здесь была едва ли лучше, чем в коридоре. Окна, выходящие на внутренний двор покрывала источавшаяся от старости желтая простыня. Один напротив другого стояли два дивана, на дальнем спал незнакомый мужчина в майке и приспущенных до колен трусах, на другом диване сидел Олег, он листал журнал "Америка". Без лишних слов он выдвинул из-под стола тяжелый железный ящик, открыл ключом замок, вынул пачку денег, сотенными пятидесятирублевыми купюрами. Веером разложил деньги на журнальном столике, дважды пересчитал. Затем дважды пересчитал деньги Борис. На листке школьной тетрадки он написал расписку, мол, беру деньги у такого-то гражданина взаймы, сроком на один месяц. Записал паспортные данные, поставил дату и расписался. Завернул деньги в газету, а газету сунул в бумажный пакет из-под сахара, который валялся тут же, на полу.

      Четверть часа они с Антоном ловили такси, возвращались в одной машине, – по пути. Антон задремал сзади, а когда проснулся, – потерял очки и долго шарил руками под сидением. Наконец, протер стекла платком и сказал, что через пару недель на общем собрании пайщиков он предложит включить Бориса и его очаровательную супругу в кооператив "Заря". Дело, можно сказать, формальное, считай, что сделано. Тогда можно будет внести первый взнос и подождать окончания строительства.

      – Кстати, почему ваш тесть не может как-то помочь с квартирой?

      – Он считает, что человек должен сам о себе заботиться, – ответил Борис. – Не надеяться ни на кого. Он выбился из самых низов. Отца не помнит. Вырос в рабочем поселке, мать торговала в лавке. Ушел на фронт мальчишкой. Служил в десанте. Во время первой боевой операции в тыл немцев забросили шесть сотен бойцов. Надо было выполнить задание и выйти к своим. Вернулось трое. Тесть получил орден. По-моему та война убила в нем все человеческое. Не все, но что-то очень важное. Дети для него немногое значат. И деньги тоже. У него на первом месте – карьера. Близость к власти. Еще, может быть, – женщины. Я не попросил