180 секунд. Джессика Парк

его по спине, и вскидывает голову, услышав восторженные аплодисменты кучки студентов.

      Да кто же он такой?

      Студенты начинают скандировать:

      – Эсбен! Эсбен! Эсбен! Только вперед! Только вперед!

      Значит, его зовут Эсбен. Этого подбирателя ледяных кубиков зовут Эсбен. Хм. Какая, впрочем, разница.

      Я хмурюсь и сильнее вжимаюсь в спинку. Понятия не имею, что происходит, но почему-то я страшно волнуюсь. Этот тип, Эсбен, смеется и отмахивается. Девушка в третьем ряду окликает его, так громко, что слышно сквозь нарастающее скандирование, и жестом предлагает сесть на свободное место рядом с ней. Очевидно, Эсбен – какой-то суперпопулярный в кампусе человек.

      Я буду просто его игнорировать. Это нетрудно. У нас нет ничего общего.

      Тем не менее я ловлю себя на том, что в течение полутора часов разглядываю затылок Эсбена. Приходится прилагать массу усилий, чтобы не забывать о конспекте. Почти против воли, я чувствую интерес к этому человеку, когда профессор, заговорив о харизматических лидерах, указывает на Эсбена, и вся аудитория смеется и хлопает. К концу занятия сердце у меня бешено колотится, и я буквально вскакиваю с места, как только преподаватель заканчивает диктовать список литературы. За считаные секунды я добегаю до двери и проталкиваюсь сквозь толпу студентов, чтобы поскорее выбраться наружу.

      Дышать. Мне нужен воздух.

      Ускорив шаг, я отделяюсь от толпы и в рекордное время добегаю до своей комнаты. Бросаю рюкзак на кушетку в гостиной и смотрю в зеркало, пытаясь успокоиться. Челка лежит неплохо, длинный хвост не растрепался, макияж не поплыл, тушь не превратилась в отвратительные комки. Я вдыхаю и выдыхаю, пока не прихожу в норму.

      И тогда замечаю довольно крупное пятно от кофе на своей желтой футболке.

      Блин.

      Дрожа, я стаскиваю футболку через голову и бросаюсь к шкафу за чистой. Моя реакция на самое обыкновенное пятно, конечно, преувеличена, но я знаю, что на то есть свои причины.

      В одиннадцать лет мне досталось настоящее чудовище в качестве приемной матери. Она буквально сходила с ума, если я пачкалась. Крохотного пятна грязи на обуви было достаточно для скандала, поэтому, чтобы не запачкать свои белые кеды, я стала ходить странным образом, задирая ноги. Любое пятнышко на блузке вгоняло меня в панику; я научилась постоянно быть начеку, отслеживая всё, что могло исключить меня из списка на усыновление. Эта женщина постоянно указывала на едва заметные пятнышки на моей одежде, морщилась и советовала мне пойти переодеться. И теперь я не могу избавиться от убеждения, что она вернула меня в приют, потому что я оказалась не в состоянии ходить в безупречно чистой одежде.

      Поэтому я судорожно роюсь в шкафу, ища самую чистую футболку. Пусть даже я прекрасно понимаю, откуда эта паника, легче мне не становится. Моя безумная реакция – одна из миллиона проблем, которые развились у меня с годами.

      Блин, я неисправима.

      Я отношу испачканную футболку в ванную дальше по коридору. Держа ее