Сапфик. Кэтрин Фишер

с повозки не слетела: так резко затормозил Рикс.

      – НЕТ! Аттия, это опасно. Одно дело иллюзии, а в той Перчатке настоящая сила. Даже я не осмеливаюсь ее надевать.

      – Неужели ни разу не захотелось?

      – Может, и хотелось. Но я не идиот, хоть и не в себе.

      – Но ведь ты надеваешь ее во время представлений.

      – Правда? – Рикс ухмыльнулся.

      – Умеешь ты из себя вывести, – процедила Аттия.

      – Ага, это же дело всей моей жизни. Так, тебе пора высаживаться.

      – Здесь? – Аттия огляделась по сторонам.

      – До деревни часа два пути. Запомни: ты не знаешь нас, мы не знаем тебя. – Рикс вытащил из кармана три медяка и положил Аттии на ладонь. – Вот, дорогуша, купи себе поесть. Сегодня, когда занесу над тобой меч, не забывай дрожать сильнее. Изобрази смертельный страх!

      – Тут и изображать нечего. – Аттия начала слезать с козел, но на полпути остановилась. – Почем мне знать, вдруг вы меня здесь бросите?

      Рикс подстегнул вола и подмигнул ей:

      – Дорогуша, ну откуда такие мысли?!

      Аттия провожала караван взглядом. Бедняга-медведь скрючился в клетке на голубом ковре из перьев. Один из жонглеров помахал ей, но больше никто даже голову не поднял.

      Труппа медленно укатила прочь.

      Аттия повесила узелок с вещами на плечо и потопала, чтобы согреть озябшие ноги. Сначала она шла быстро, но тропа оказалась коварной – замерзший металл, лоснившийся от масла. По мере того как Аттия спускалась в низину, ледники по обеим сторонам тропы понемногу росли и вскоре стали выше человеческого роста. Пробираясь меж ними, в ледяной глубине Аттия видела пыль и замерзшие объекты. Дохлого пса с разверстой пастью. Жука. В одном месте круглые черные камешки и гравий. В другом – детский скелет, почти затерявшийся среди голубых пузырьков.

      Сильно похолодало. При каждом выдохе изо рта вылетало облачко пара. Аттия прибавила шагу, ведь повозки уже скрылись из вида, и согреться она могла только быстрой ходьбой.

      Спустившись до самого конца, Аттия оказалась у каменного моста, который изгибался надо рвом с водой. «Вода во рву давно замерзла», – подумала Аттия, скользя по колее. Она склонилась над перилами – на грязный, засыпанный мусором лед легла ее тень. Цепи, прикрепленные к волноломам, скрылись под ледяными надолбами. Черная опускная решетка оказалась очень старой. На концах отогнутых прутьев блестели сосульки, на самом верхнем сидела белоснежная птица с длинной шеей. Аттия подумала, что это резное украшение, но птица расправила крылья и, печально крикнув, взмыла к светло-серому небу.

      Потом Аттия увидела Очи. Сразу два, по одному с каждой стороны металлических ворот. Маленькие, красные, они смотрели на нее сверху вниз. Замерзшими слезами с них свисали сосульки.

      Дыхание сбилось. Нужно остановиться. Аттия схватилась за бок и посмотрела вверх:

      – Я знаю, что ты за мной следишь! Это ты написал то письмо?

      Тишину разбавлял лишь холодный шепот снега.

      – Что значит – «Ты скоро увидишь звезды»? Ты же Тюрьма! Как ты посмотришь Наружу?

      Очи напоминали застывшее