Другой барабанщик. Уильям Мелвин Келли

сидя тут и наблюдая на ним, потому что знаю одно, даже если ничего другого не знаю: им движет не безумие! Я не знаю, что на него нашло, но точно не безумие!»

      День постепенно отгорел, и теперь над мертвыми животными в загоне для скота начали роиться мухи, слетевшиеся сюда со всей округи, и далеко за фермерским домом с тремя прижатыми вплотную друг к другу фасадами, и за полем, белым и пустым, и за деревьями, торчащими высокими черными столбиками с зелеными кронами, нехотя закатилось солнце, точно пылающая монетка.

      Такер давно уже скрылся в доме, но теперь дверь опять отворилась, и Гарри увидел его худую спину и темное пятно пота, расползшееся на белой рубашке, отчего его проступающая сквозь ткань темно-коричневая кожа казалась темно-серой. Он волок что-то очень тяжелое, что заставило его пошатнуться и едва не потерять равновесие. Бетра, его жена, должно быть, стояла за дверью и помогала ему нести груз.

      Уоллес Бедлоу перелез через забор и двинулся к дому, на ходу снимая белый сюртук, под которым у него ничего не было, кроме драной майки.

      – Скажи Бетре, что в ее положении не стоит поднимать тяжести. Давай я тебе помогу, чтобы ты ни удумал.

      – Нам не нужна помощь, мистер Бедлоу, – послышался из темноты голос Бетры.

      А Такер только с удивлением смотрел на мужчину, который был выше его на три головы.

      – Миссус Калибан, – заговорил Бедлоу через голову Такера, – вам не стоит утруждать себя такой работой, особенно сейчас. – Он перебросил сюртук через плечо, и было видно, что зеленая подкладка кое-где лопнула.

      – Мы понимаем, что вы хотите нам помочь, но нам надо это сделать самим. Спасибо вам, но можете идти! – Женщина говорила вежливо, но твердо.

      А Такер молча смотрел.

      Бедлоу вернулся к забору. Такер вновь взялся за работу, и вскоре Гарри увидел в свете догорающего дня, что тот волочет старые напольные часы Дьюитта Уилсона – те самые, что доставили сюда, упакованные в ящик и проложенные ватой, на невольничьем корабле, на котором прибыл когда-то сюда Африканец, а после смерти Африканца отправили вместе с младенцем Африканца и с щуплым негром в зеленом котелке на плантацию Уилсона. И тому младенцу, Фёрсту Калибану, их подарили на его семьдесят пятый день рождения, и это был дар генерала Фёрсту за долгие годы добросовестной и преданной службы, сначала в качестве раба, а потом в качестве вольнонаемного, и эти часы по наследству перешли к Такеру.

      Такер, наконец, выволок часы из дома, и теперь они стояли во дворе, а рядом с ними встала Бетра, на последней стадии беременности, почти такая же высокая, как часы, и глядела на своего коротышку-мужа, который пересек двор и вернулся с топором. Размахнувшись, он шарахнул топором по стеклу, защищавшему хрупкие стрелки часов, разбил вдребезги, и осколки осыпались к его ногам. И он махал топором до тех пор, пока стальные детали тонкой работы и импортное дерево не превратились в груду покореженного металлолома и щепок.

      Бетра вернулась в дом и вышла с ребенком на руках. Она несла только