Тестировщик миров. Владимир Перемолотов

Глупо было после всего произошедшего рассчитывать на успех.

      Нечего мне надеяться на чью-то помощь. Каждый сам себе лучший слуга… Подумаю-ка я о чем-нибудь позитивном. Только вот не успел я ни о чем подумать.

      Меня захватил вихрь событий, и я словно бы смотрел на самого себя сверху. Вот мы выходим из здания, садимся в автомобиль. Поездка по городу. Встреча с другим автомобилем. Мы пересаживаемся в него и едем дальше. Это они хорошо решили – и время не тратится, и логика не ломается. Вроде как все, что нужно, хоть и не особенно это интересно, – произошло…

* * *

      …Машина подкатила к «Корчме» около шести часов вечера. Гекча, сидевший за шофера, подмигнул нам и укатил из тишины исторического заповедника, а мы закрутили головами, словно искали номер дома и название улицы. Выбрав наконец один из них, я, подняв футляр с виолончелью, подошел к входу и обратился к швейцару:

      – Э-э-э, простите, любезный. Мы из консерватории. Нас просили быть по этому адресу… – Я протянул листок бумаги. – Мы не ошиблись? Это тут?

      Швейцар, у которого богатая ливрея фасона XV века, против всякой исторической достоверности, явственно оттопыривалась под мышкой пистолетом большого калибра, оглядел нас.

      Глаз у него острый. Наверное, такой же профессионал, как и я. Пауза затягивалась. Взгляд охранника становился все тяжелее и тяжелее. Чем-то мы были для него неясны… Чем?

      Я поглядел на Зунду. Черт! Точно! На лице товарища читалось такое здоровье, что никаким роялем не придавишь. Здоровый румянец делал нас больше похожими на артель грузчиков, чем на квинтет музыкантов.

      – Документы, – сухо потребовал привратник.

      Вот это я одобрил. Мало ли как человек выглядит, может быть, он от рождения такой – главное, какие у него документы. А с этим у нас все было в порядке. Имелся даже пропуск, подписанный директором филармонии, и все печати стояли на своих местах, и секретные значки тоже.

      – Инструменты…

      Я открыл футляр. Заходящее солнце заблестело на лакированной поверхности виолончели. Бдительный швейцар протянул руку. Я позволил ему коснуться лакированного дерева, но тут же взволнованно предупредил:

      – Осторожнее, пожалуйста. Это все-таки третий век до нашей эры…

      Швейцар смерил нас взглядом, снова просмотрел бумагу, потом все же махнул рукой:

      – Ну-ну, до нашей эры! Проходите. Вам в Синий зал, шутники…