Тестировщик миров. Владимир Перемолотов

не имелось никакого. Я и сам отлично помнил, что сегодня мне придется разговаривать со штатскими. Какая-то делегация… Корреспонденты… Очередной реверанс в сторону так называемых избирателей. Неприятно, но необходимо. Мелькнула мысль, что неплохо бы оставить право голоса только у тех, кто отслужил в армии и получил там хорошую прививку от вольнодумства, но отложил ее на время. Не отбросил, но отложил.

      – Да, сеньор генерал.

      Я поднялся. Одернув мундир, повернулся перед зеркалом. Мундир сидел отлично. Ни морщин, ни складок. Из-за стекла на меня смотрел моложавый генерал. Подтянутый, без всяких гражданских излишеств вроде отвисающего брюха или сутулых плеч. Высокий с залысинами лоб пересекала темная полоска, напоминавшая о моей любви к маневрам. Цезарь подскочил сзади и смахнул щеткой несколько пылинок.

      – Ну как? – спросил я, откровенно любуясь сам собой.

      – Не хуже, чем в тот раз, когда получали «Серебряную звезду» за бои на Сьерра-ди-Мондо… Ну, помните? Еще у того президента… – фамильярно напомнил слуга.

      – Помню… Тебя тогда наградили крестом «Отвага в огне»?

      Польщенный Цезарь кивнул. Я, оказывается, и это помнил. Это дорогого стоило – воинское братство! Этим штатским не понять.

      – У вашего превосходительства отличная память.

      – Нам, старым солдатам, другая и не нужна… Не правда ли?

      Цезарь с обожанием глядел на меня:

      – Конечно, мы помним все, сеньор генерал!

      – И всех!

      В приемной, стиснутые группой адъютантов, стояло шесть человек – городская депутация.

      – Сеньор Президент! – провозгласил Цезарь и, отступив в сторону, освободил проход.

      Адъютанты разом вытянулись, а делегаты выступили вперед, слегка склонив головы.

      – Вольно, господа!

      Легкий шум пробежал по залу. Мэр города выступил вперед:

      – Сеньор Президент! Я счастлив приветствовать вас в нашем городе. Великая честь, выпавшая нам, побудит нас с еще большим рвением взяться за преобразование нашего общества и всемерно помогать нашим вооруженным силам, целиком посвятившим себя этому тяжелому, но благородному занятию…

      «Слишком много «нашего», – подумал я. – Вот что значит штатские – речь путную написать не могут…» Подумал, но ничего не сказал. Выдавив на лицо маску доброжелательной внимательности, слушал, как на меня рекой льется патока славословий. Когда-то, первое время, это щекотало нервы, а теперь уже приелось. Одни и те же слова приблизительно в одних и тех же сочетаниях повторялись из раза в раз.

      Сказано было также о личных заслугах Президента перед Народом и Отечеством, о происках коварного внутреннего врага, о провокациях безответственных болтунов…

      Мэр говорил около пяти минут. В конце своего выступления выразил надежду, что я найду время и возможность посетить исторический центр города, где и распишусь в книге почетных гостей.

      Я слегка помедлил, но все же кивнул. Наверное, это важно для игры, если наши игроделы так все обставили,