Девятьсот восемьдесят восьмой. Роман Казимирский

первый момент показалась ему дикой, но, обдумав ее, он пришел к выводу, что это был едва ли единственный выход.

      Действуя скорее на автомате, чем осознанно, мужчина раздел священника, ежеминутно бросая опасливые взгляды на дверь, и облачился в его одежду. Вспомнив о перстне, он, поморщившись, стянул его и надел на собственный палец. После этого с трудом натянул на тело покойника свои вещи и, кряхтя, затащил его на полати, повернув лицом к стене. Со стороны казалось, что мужчина просто спит. Внимательно осмотрев место происшествия в поисках чего-нибудь, что могло бы выдать его, Марсель, выдохнув, нацепил на лицо маску. Его немного мутило от сознания того, что этот предмет принадлежал покойному, но он быстро справился с подступающей тошнотой и, не оставив себе времени на сомнения, открыл дверь. Охрана, стоявшая по обе стороны от входа, вытянулась, заметив его, а Муса, который в это время прогуливался по двору, остановился и вопросительно взглянул на него. Обведя взглядом присутствующих и заметив стоявших с хмурым видом Михайло и Курьяна, Марсель вытянул руку и поманил их пальцем, стараясь сделать это так, чтобы телохранителю был виден перстень. Мужики нерешительно переглянулись, но не сдвинулись с места. Тогда Муса нетерпеливо топнул ногой и указал им на дверь, что, вероятно, должно было поторопить их в принятии решения. Вздохнув, староста сделал знак Курьяну следовать за ним и направился к дому. Судя по его понурому виду, он больше не испытывал особой радости от чести принимать такого высокого гостя. Ничего, подумал историк, то ли еще будет.

      Кивнув Мусе, он вернулся в дом и встал в центре комнаты, дожидаясь, пока мужики закроют за собой дверь. Оказавшись внутри, Курьян бросил удивленный взгляд на полати, на которых, как ему показалось, спал его друг, и успел сделать в его направлении несколько шагов, когда Марсель схватил его за руку и злобно зашипел:

      – Ты что натворил, засранец?

      – Что? – испуганно отшатнулся здоровяк.

      Поняв, что мужик не узнал его, Марсель откинул капюшон и сдернул с лица маску, представ перед пораженными мужиками в привычном обличье.

      – Я спрашиваю, что ты подмешал в медовуху?

      – Ничего, – захлопал ресницами Курьян, в то время как Михайло, сразу поняв, в чем дело, кинулся к неподвижному телу. Уже спустя секунду он издал страдальческий стон и отшатнулся от мертвеца, схватившись за голову.

      – Ой-ой-ой, что ж делается такое?! – Староста в отчаянии взъерошил волосы и круглыми от ужаса глазами взглянул на Марселя: – Баламошка, это ты сделал?

      – Нет, конечно, – отозвался историк. – Ты лучше вот у этого умника спроси, почему так вышло, что грек ваш, как только его медовухи хлебнул, как тут же и дуба дал.

      Растерявшись под взглядами друзей, Курьян отступил на несколько шагов и наконец взмолился:

      – Братцы… Я ни сном ни духом, правда!

      – Тс-с-с! – Марсель приложил палец к губам, оглянувшись на дверь, и обратился к Курьяну: – Не ты хотел навоза накидать в медовуху? Признавайся, что ты туда добавил?

      – Ничего! –