Стрелок. Путь на Балканы. Иван Оченков

придумать ничего лучше нельзя.

      – Посмотрите внимательно, господин неизвестный, не узнаете ли вы кого из этих господ? – спросил исправник, дождавшись тишины, и указал на своих спутников.

      – Первый раз вижу, гражданин начальник, – буркнул ему в ответ Дмитрий и тут же прикусил язык. Никто из окружающих не обращался к другим «гражданин», походу, это словосочетание из других времен.

      Полицейский, разумеется, сразу же заметил эту оговорку, но сделал вид, будто не обратил внимания, и повернулся к пришедшим на опознание.

      – А вы что скажете, любезнейший? – спросил он у старосты.

      – Не из наших он, ваше благородие, – отвечал ему Кузьма и поклонился, – нет, мы своих всех знаем.

      – Значит, все-таки не будищевский?

      – Нет, барин, не из наших.

      – Да бунтовщик он! – снова подал голос Михалков. – По глазам вижу, что он, шельмец, противу существующей власти злоумышляет.

      – А вы что скажете, отче? – продолжал допрос Фогель.

      Священник вышел вперед и внимательно осмотрел найденного в болотах человека, будто оценивая.

      – Ну и?

      – На Прасковью он похож, – задумчиво пробасил поп.

      – Какую еще Прасковью? – удивленно уставился на него староста.

      – Как какую, ту самую, что ваш старый барин в дворовые к себе взял.

      – Эва чего вспомнил, это когда было-то!

      – В аккурат, как Крымская война началась.

      – Это вы к чему, батюшка? – напрягся исправник. – Я вас об этом человеке спрашиваю, а не о какой-то там Прасковье!

      – Погодите, ваше благородие, сейчас все по порядку обскажу. Старый барин в ту пору еще жив был и хоть и летами немолодешенек, а грех Адамов-то куда как любил.

      – И что?

      – Как что, Прасковья-то хоть и сирота была, а девка видная. Вот он на нее глаз-то и положил, а потому велел Кузькиному отцу, тогда еще он старостой был, отправить ее, значит, в барский дом для услужения.

      – Отче, – нахмурился исправник, – вы для чего нам сейчас это все рассказываете?

      – Ну, как же, у Прасковьи-то вскорости младенчик родился, я сам его и крестил, в честь Дмитрия Солунского. По годам совсем как ваш найденный выходит, да и лицом схож.

      Услышав про барина и о его возможном отцовстве, пациент невольно вздрогнул, что не укрылось от внимательно наблюдавших за ним членов комиссии.

      – Вы что-то вспомнили?

      – Нет, – неуверенно покачал он головой, – кроме имени – ничего.

      – Ишь ты, – неожиданно воскликнул Кузьма, – а ведь он на барина старого смахивает!

      – Почему на барина? – не понял поначалу полицейский, вызвав приступ смеха у Батовского.

      – А вы, милостивый государь, полагали, что оный младенчик от непорочного зачатия на свет произвелся?

      Слова Модеста Давыдовича, а главное – недоуменный вид полицейского вызвали всеобщий смех, который, однако, тут же пресек священник.

      – А вы бы, господин доктор, не богохульствовали! – резко осадил его отец Питирим.

      – Не