Волчицы. Вольф Сигизмундович Белов

окна и двери, заросший бурьяном и хлыстами малины и молодых березок огород, руины дворовых построек, обвалившийся забор – все свидетельствовало о том, что дом давно покинут своими обитателями.

      Человек, стоявший на дороге против того места, где некогда была калитка, хорошо помнил этот дом. Несколько поколений его предков родились, жили и умерли здесь. Отсюда они уходили на войну с германцами, в гражданскую уходили в леса, уничтожая продотряды или, напротив, сражаясь с белогвардейцами и кулаками, каждый по своим убеждениям. Отсюда они уходили на поля Второй Мировой.

      Время разбросало большую семью по жизни, дом опустел.

      Услышав звук шагов, человек обернулся. По дороге шел косматый мужик, обросший седой щетиной. Под его распахнутой настежь залатанной в нескольких местах телогрейкой белел шерстяной свитер. Старик сильно хромал, при ходьбе он опирался на суковатую палку.

      Взглянув на незнакомца, селянин хмуро спросил:

      – Кого-то ищешь?

      – Уже нашел, – последовал ответ.

      – Ой ли? – усомнился старик. – В этом доме уж, почитай, лет двадцать, как никто не живет.

      – Я знаю, дядя Степан.

      Старик чуть прищурился и внимательней присмотрелся к собеседнику.

      – Погодь-погодь. Что-то лицо твое мне больно знакомо… Колька! Колька Сиверцев! Мать честная, да ты ли это?!

      – Я, дядя Степан.

      – Вот те на! – воскликнул старик. – Я ж тебя чуть ли не мальцом помню. Вот с таких вот лет. Мы ж с батей твоим вот такие кореша были! Строев да Сиверцев два сапога – пара, так про нас говорили. Дружки были – не разлей вода. Да что говорить, сам ведь все знаешь.

      – Знаю, дядя Степан. Все помню.

      – Да каким же ветром тебя сюда занесло? Погостить приехал или как?

      – Пока посмотреть. Скоро насовсем переберусь.

      – Добро! Да чего ж мы на улице-то торчим, как бездомные? Айда ко мне!

      – Да вроде неудобно как-то, – смутился Сиверцев.

      – Чего тут неудобного?! Неудобно бородой задницу чесать. Мальцом-то ты у меня день-деньской ошивался.

      – Так это когда было!

      – А-а! Чего тут рассусоливать?! Пошли!

      Старик ухватил Сиверцева за локоть и потянул за собой.

      – Идем посидим, поговорим хоть по-человечьи.

      Оба неспешно зашагали по дороге.

      – Изменился ты, Колька. Если б не был на отца так похож, я б тебя и не признал.

      – Да и ты изменился, дядя Степан. Вон, седой совсем стал, белый, как лунь. А ведь лет тебе, вроде, не так уж и много.

      – Много, не много, а за полтинник уж давно перевалило. Ты мои года не считай, их на небе сочтут, кому положено. Не беда, что шерсть седа, зато вся на месте. Захарка-то Афонин твой ровесник, а уж плешь во всю голову. Бабы смеются, говорят, от большого ума у него все волоса повылазили. А мы, видать, не так умны.

      – Так Захар здесь? Он ведь хотел на геолога учиться, в дальние края махнуть.

      –