Открой мою дверь – повесть и рассказы. Наталья Юрьевна Васильева

лака. Она стояла у зеркала и бесконечно любовалась собой, заботливо сдувая пылинки со своих бесчисленных завитушек.

      Стулу лишь оставалось вздыхать в сторонке. От безответного чувства он даже начал писать стихи. Директор музея очень удивился бы, если б узнал, что стул обладает неплохим чувством ритма и искусно подбирает рифмы.

      Все забыли о нем. Только сторож, знавший ему настоящую цену, вставал иногда на него, заботливо подстелив газетку, чтобы вкрутить лампочку, но это случалось редко.

      Единственное, что грело душу стулу в эти дни – мечта. Он хотел быть креслом. Мягким, шикарным, с кожаной обивкой… Вот тогда бы табуретка точно обратила на него внимание!

      А тем временем ей искали пару – по всем городам и весям. Табуретка очень гордилась этим. Искали долго-долго, и, наконец, нашли. Это был огромный, горделивый, великолепный рояль, он как нельзя лучше подходил табуретке своими завитушками, лаком и красным деревом.

      Шумно сыграли свадьбу (прибытие рояля в музей); табуретка сияла от счастья, а рояль деловито, как певец – цветы на концерте, забирал себе блики вспышек, восхищенные улыбки и лучи солнца.

      Стул в это время переживал страшную любовную драму. От стресса у него расшатались нервы и ножки, выскочила пружина из сиденья. Стул отдали на реставрацию, и когда он вернулся, посвежевший и отдохнувший, о табуретке все давно уже забыли. Ее просто задвинули под рояль, но никто не выдвигал ее, чтобы сыграть, потому что внутри рояль был пуст, как карман нищего. Так и состарилась она, рассохлась и скрипела ворчливо, когда с нее вытирали пыль. Но самым страшным было то, что если вот так повернуться, да вот эдак вывернуть шею, то можно было бы, по давней своей привычке, посмотреться в зеркало, но уже не увидела бы она там своей былой красоты.

      Даже стул забыл о ней. Он неожиданно стал известным – экскурсоводы показывали на него пальцем и говорили, что именно на этом стуле Великий Писатель написал свой самый главный роман. Фотография стула красовалась в каталоге музея, но это не радовало его. Он все еще мечтал стать креслом, грустил и писал стихи, и как-то незаметно состарился.

      И однажды, когда сторож вытащил стул на середину выставочного зала, заботливо постелил газетку, оперся рукой на спинку, чтобы встать на него и вкрутить лампочку, стул вздохнул… и рассыпался. Охнув, сторож заботливо собрал обломки и отнес их в кладовку. Скоро к ним присоединились останки табуретки, и долго-долго лежали они вместе и пылились. И однажды, когда все уже перемешалось и забылось, в один из свободных вечеров сторож повертел в руках обломки стула и табуретки и создал из них… новый стул.

      И он скрипел, как табуретка, и писал стихи, как старый стул. Он стоял на крыльце дачи, и долгими тихими летними вечерами на нем сидел сторож и смотрел на небо до тех пор, пока не улягутся спать птицы и не зажгутся звезды.

      К нему в голову приходили прекрасные мысли, мечты и видения, и однажды сторож написал для своих внуков сказку об одном стуле, который стоял в музее, писал стихи для табуретки и больше всего на свете мечтал стать креслом.

      2010

      Новый