Не бойся тёмного сна. Александр Гордеев

пожалуйста: «Я – Нефедов Василий

      Семенович».

      – Да сколько угодно, – растерянно ответил пациент и

      щедро повторил свое полное имя.

      – А вот когда вы произносите эти слова, –

      подозрительно зацепился бородатый, – то вы ощущаете

      себя именно этим человеком?

      – Прошу прощения, так я что в психиатрической

      больнице? – с иронией спросил Нефедов (сказать «в

      психушке», опять таки не решился – ситуация и впрямь

      была странноватой) и на всякий случай серьезно

      прислушавшись к себе, заключил. – Да, я ощущаю себя

      именно собой, а не Наполеоном Бонапартом и тем более не

      Фридрихом Энгельсом.

      – Что ж, не беспокойтесь, именно вы-то нами и нужны,

      – с улыбкой заверил старший. – Расскажите о себе что-

      нибудь еще.

      – Да что же нового вам расскажешь? В истории болезни

      все есть: сами знаете, что у меня с сердчишком не все в

      порядке…

      – Нет, не об этом… Кто вы? Чем занимались? Кем были?

      – Как это «были»? Да кем был, тем, надеюсь, и остался,

      если уж ожил («ожил я волю почуя» – вдруг пришло в

      голову совершенно нелепое). Я – писатель, если это будет

      позволительно, написал несколько книг. Правда, может

      быть, не особенно путных, ну, да потомки рассудят…

      – Кстати, вы можете сесть, – предложил старший, – если

      вам это удобней.

      7

      Нефедов не понял: сесть после операции?! Он все же

      сменил позу и обнаружил, что этого мало. Это небольшое

      шевеление пробудило в нем страстную жажду двигаться…

      Он поднял голову, оторвал от постели спину, опустил ноги

      и без всякого напряжения, без всякой лени в своих старых

      костях сел. В теле было лишь чувство бодрости и здоровья.

      – Вы можете и пройтись, – подсказал старший.

      Сам не понимая как это возможно, Василий Семенович

      встал и пружинисто прошелся по палате. Понятно, что они

      просто любовались таким бодрячком. Их взгляды мешали,

      потому что тело пылало желанием потянуться. Эх,

      потянуться бы так, чтобы движением тронуло каждую

      клеточку.

      – Вы подвигайтесь, подвигайтесь, как хотите, – заметив

      его намеренную сдержанность, снова подсказал старший.

      И тогда Нефедов позволил себе все: и потянулся, и

      наклонился во все стороны, и присел и даже чуть-чуть

      пробежался от стены до стены, высоко и часто поднимая

      коленки, как запасной футболист перед выходом на поле. И

      это в семьдесят пять-то лет! Да еще прямо у больничной

      койки! Спохватившись, Василий Семенович смущенно и

      пристыжено опустился на кровать, но радость распирала

      его.

      – Ну, господа-товарищи, – сказал он, светясь глазами и

      чувствуя, что от этих прыжков у него даже дыхание не

      сбилось, – вы вдохнули в меня жизнь. Так не бывает. Это

      чудо какое-то… Но почему вы не спрашиваете об

      ощущениях?

      Рассевшись