Зов Атлантиды. Йон Колфер

подумал он, глядя на собственное изображение на гигантском экране. – Ринг похож на перевернутую палатку. Тут даже упитанный подросток справился бы».

      Он собрал все три стойки в руках и ловко завертел ими, скручивая ринг плотнее и плотнее.

      Двоим ниндзя хватило ума улизнуть, пока оставалась такая возможность, но большинство замерло с отвисшей челюстью, а еще двое предпочли думать, что все это им снится, и поэтому сели и закрыли глаза.

      Дворецки кивнул Самсонетте.

      – Проваливайте, мисс.

      Самсонетта сделала реверанс, начисто выпав из образа, и проскочила под канатами вместе с одним ниндзя, оказавшимся достаточно смышленым, чтобы воспользоваться возникшей передышкой.

      Остальных прижимало друг к другу все плотнее и плотнее, по мере того как Дворецки скручивал канаты. При каждом обороте раздавались стоны старых канатов и зажатых между ними людей. Толпа наконец оценила прием и принялась скандировать при каждом обороте. Некоторые зрители с ликованием подбадривали Дворецки и призывали выдавить воздух из легких ниндзя, но телохранитель хотел лишь, чтобы их хорошенько помяло, как пассажиров лондонской подземки в час пик. Потом он оттащил беспомощных ниндзя к краю ринга и вставил стойку в гнездо.

      – Я ухожу, – сообщил он. – А вам всем советую оставаться на местах, пока я по меньшей мере не покину страну, иначе я очень расстроюсь.

      Дворецки не владел гипнотическими чарами волшебного народца, но речь его произвела должное впечатление.

      – Ладно, Медведь, расслабься, – сказал единственный ниндзя в белой бандане, очевидно командир. – Ты действуешь совсем не по сценарию. Макс сойдет с ума.

      – Макс – это моя забота, – сказал Дворецки. – А твоя забота сейчас – чтобы я не позаботился о тебе.

      Ниндзя от удивления поднял брови так, что морщины на лбу проступили даже сквозь бандану.

      – Что? О какой заботе заботиться?

      Дворецки заскрежетал зубами. Вести подобные диалоги в жизни гораздо труднее, чем в кино.

      – Просто не шевелись, пока я не уйду. Понятно?

      – Конечно. Так бы и сказал.

      – Я знаю.

      Бредовость ситуации вгоняла Дворецки в тоску. Он повернулся к сестре.

      – Хватит. Мне надо уйти куда-нибудь и подумать. Куда-нибудь, где нет лайкры.

      – Хорошо, Дом. Следуй за мной.

      Дворецки спустился с площадки.

      – И прекрати полоскать мое имя. Оно считается секретным.

      – Только не для меня. Я же твоя сестра.

      – Возможно. Но здесь тысячи посторонних людей и почти столько же камер.

      – Я же не произнесла твое полное имя. Если бы я сказала Домо…

      – Замолчи! – оборвал ее Дворецки. – Я не шучу.

      До служебного выхода оставалось метров двадцать, и сердце Дворецки согревал привычный ритм семейных пререканий.

      «Кажется, у нас все получится», – подумал он в редкий миг оптимизма.

      И тут на огромном экране появилась пара гигантских горящих красных глаз. И хотя обычно глаза такого цвета