Зов Атлантиды. Йон Колфер

за заботу о других, была полностью занята Джульеттой.

      – Не будет никаких выеденных яиц, – сказал он тихо и добавил чуть резче: – Не знаю, кто виной тому, что пришло это сообщение, но он об этом пожалеет. – И чтобы закрепить последнее высказывание, он позволил себе на мгновение превратиться в старшего брата и так врезал по тренировочному манекену, что деревянная голова у того отвалилась и завертелась на мате волчком.

      Артемис поднял голову манекена и постучал по ее макушке с полдюжины раз.

      – Думаю, они уже начали жалеть, – произнес он голосом, похожим на шорох сухих листьев.

      И вот Дворецки мучительно медленно, из-за полуночного обилия машин, продвигался по Канкуну, упираясь головой и плечами в крышу «фиата». Он не позаботился заказать машину и поэтому был вынужден удовольствоваться тем, что нашлось в запасе у дамы из компании «Герц». «Фиат‑500». Самое то для направляющегося на курорт одинокого тинейджера, но не больно-то подходящий транспорт для стокилограммового гиганта.

      «Безоружного стокилограммового гиганта», – поправил себя Дворецки. Обычно ему удавалось захватить с собой оружие на вечеринку, которую он собирался сорвать, но в данном случае общественный транспорт оказался быстрее личного самолета Фаула, поэтому Дворецки пришлось оставить дома весь арсенал, включая любимый «ЗИГ-Зауэр», отчего он едва не прослезился. В Атланте ему предстояла пересадка, а дежурящие на досмотре десантники вряд ли отнеслись бы благосклонно к человеку, пытающемуся тайком ввезти на территорию США оружие. Особенно если этот человек, судя по его виду, способен в одиночку прорвать оборону Белого дома всего с несколькими лентами боеприпасов.

      Оставив Артемиса дома, Дворецки почувствовал себя до некоторой степени неприкаянным. Более пятнадцати лет этот мальчик и дела, с ним связанные, занимали почти все его время. Оказавшись практически в одиночестве в бизнес-классе трансатлантического лайнера с перспективой нескольких часов вынужденного безделья, Дворецки, чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей о сестре, стал думать об Артемисе.

      В последнее время его подопечный сильно изменился. После возвращения из прошлогодней экспедиции в Марокко по спасению исчезающего вида животных с ним что-то творилось. Артемис стал менее открытым, чем раньше, а раньше он мог соперничать по части открытости с сейфом швейцарского банка ночью. Кроме того, Дворецки заметил, что Артемис слишком большое внимание уделяет расположению предметов. Телохранитель сам всегда был начеку, поскольку привык видеть в любом находящемся в здании предмете потенциальное оружие или источник осколков. Но очень часто Артемис входил в уже проверенную телохранителем комнату и принимался возвращать предметы на их прежние места. И речь его сделалась какой-то не такой. Прежде Артемис изъяснялся едва ли не поэтическими фразами, но в последнее время все больше внимания уделял не тому, что говорит, а количеству затраченных на это слов.

      Когда «боинг» начал заходить на посадку в Атланте, Дворецки решил по возвращении в особняк