Зов Атлантиды. Йон Колфер

проволокой, которая, как подозревал Дворецки, на самом деле была пластиковая.

      По сравнению с противницей Джульетта казалась куколкой, великанша явно превосходила ее. Ее личико под маской подутратило самоуверенность, и она обратилась за помощью в свой угол ринга, но в ответ стереотипный тренер в кепке, словно приглашенный со съемочной площадки «кино про реслинг», лишь равнодушно пожал плечами.

      «А матч-то идет по сценарию, – понял Дворецки. – Никакой опасности».

      Он придвинул к монитору стул, уселся и стал наблюдать за сестрой.

      В первом раунде Дворецки ничего не встревожило. Потом, во втором, Джульетта оказалась слишком близко к сопернице, и та бросилась на нее с поразительной скоростью.

      – О-о-ох! – выдохнула большая часть толпы.

      – Сломай ее пополам, Самсонетта! – завопили менее милосердные зрители.

      «Самсонетта, – подумал Дворецки. – Подходящее имя».

      Но и это его не обеспокоило. Насколько он видел, Джульетта могла выйти из захвата Самсонетты дюжиной приемов, никак не меньше. Для применения большинства ей даже руки не понадобились бы. Например, можно провести ложный захват с резким падением.

      Занервничал Дворецки лишь тогда, когда увидел с дюжину мужчин в полувоенного покроя плащах, направлявшихся к рингу вдоль дальней стены.

      «Плащи? В Канкуне? Зачем надевать плащ в Мексике, если только не собираешься что-нибудь под ним спрятать?»

      Слишком зернистое изображение не позволяло разглядеть подробности, но что-то в этих парнях и в их манере двигаться настораживало Дворецки. Они перемещались целеустремленно, скрытно, стараясь держаться в темноте.

      «Время есть, – уговаривал себя Дворецки, уже разрабатывая план действий. – Может оказаться ложная тревога, а может и реальная опасность. Я не могу рисковать, когда на карту поставлена жизнь Джульетты».

      Он окинул взглядом гримерную в поисках предмета, пригодного в качестве оружия. Не повезло. Пара стульев, много блесток и грима, корзина со старыми костюмами.

      «Блестки и грим мне не понадобятся», – подумал Дворецки, запуская руки в корзину.

      Очутившись в объятиях соперницы, Джульетта Дворецки почувствовала легкий приступ клаустрофобии.

      – Полегче, Сэм, – прошипела она. – Ты меня задушишь.

      Самсонетта затопала по брезенту ринга так, чтобы глухие удары эхом разносились по залу, одновременно делая вид, будто еще сильнее сжимает шею соперницы.

      – Так надо, Джул, – прошептала она со стокгольмским акцентом, растягивая гласные. – Я завожу толпу, забыла? Потом ты меня делаешь.

      Джульетта повернулась лицом к трехтысячному залу и душераздирающе закричала от боли.

      – Убей ее! – вопили добрые зрители.

      – Убей ее и сломай пополам! – орали не очень добрые.

      – Убей ее, сломай пополам и растопчи останки! – орали откровенно недружелюбно настроенные болельщики, выделявшиеся из толпы призывами к насилию на футболках и слюной на губах.

      – Осторожней,