Солдатами не рождаются. Константин Симонов

раз показал свой нрав, бурбон! А теперь Серпилин едет там, сзади и зря обижается на него, Захарова.

      А в самом деле, зачем вызывают? Не такая великая птица командир дивизии, чтобы перед боями перекидывать его с фронта на фронт через Москву. Да на это и не похоже, тем более что как раз сегодня с утра командующий фронтом завел разговор совсем о другом. Начальника штаба армии забирали на фронт на оперативное управление. Это было дело предрешенное. Командующий фронтом назвал кандидатуру для замены, но она но встретила сочувствия у Батюка.

      – Ну что ж, – сказал командующий фронтом, – раз, как всегда, со стороны брать не хотите, подумайте о своих. Вот Серпилин у вас есть – командир дивизии, академик, считался когда-то у нас в академии одним из сильнейших на курсе. Подумайте о нем.

      – Подумаю, – неопределенно сказал Батюк.

      Чем закончился разговор, Захаров не знал: командующий фронтом забрал с собой Батюка, и они вместе уехали в только что прибывшую тяжелую артиллерийскую бригаду резерва Главного командования.

      Но если даже дело решилось, все равно нет нужды вызывать Серпилина в Москву. Утвердят и заочно.

      «Так чего ж его вызывают? Снимают в связи с самоубийством Барабанова? Но ведь уже известно и командующему по телефону сказано, что Барабанов, видимо, останется жив. А впрочем, по-всякому бывает!»

      Захаров знал, как иногда такие дела вдруг черт его знает по каким каналам доходят до самого верха и за одни сутки разгораются в целый пожар. И хоть ты и член Военного совета, а, смотришь, все это мимо тебя свистит, как будто тебя и нет.

      «Нет, тут уж я грудью стану, будь что будет», – сердито подумал Захаров.

      Он снял ушанку, поерошил волосы и повернулся к шоферу. К долгому молчанию Захаров был неспособен, даже находясь не в духе.

      – Николай, что солдаты в серпилинской дивизии про наступление говорят?

      – Не успел узнать, товарищ бригадный комиссар.

      – А вчера у Бухвостова, когда с тобой ночевали, чего там говорили?

      – Говорили: через неделю должны мы ударить.

      – А почему через неделю?

      – Шоферы в сторону Камышина за концентратами ездили, говорят, много артиллерии РГК к фронту тянут.

      – А почему все-таки неделя?

      – А так располагают: пока дотянут, пока на позиции станут, пока приказ вручат – вот и неделя. А больше не располагают. Зачем ей зря стоять? Она же РГК – не только у нас требуется.

      – А когда располагаешь Сталинград взять?

      – Лично я?

      – Лично ты.

      – Хорошо бы к двадцать третьему февраля, к годовщине Красной Армии!

      – Однако надолго ты операцию запланировал! – усмехнулся Захаров.

      – Фрицы дольше брали.

      Шофер, вывернув руль и едва не заехав правым задним в обочину, обогнул встречный тягач. «Эмка» с ревом, на первой скорости брала длинный подъем. Разговор оборвался.

      Серпилину, все время видевшему впереди себя широкие, распиравшие полушубок плечи Захарова, и в самом деле казалось, что Захаров знает, зачем его вызвали