Хирург. Юлий Крелин

и лысый (обращается к самому старому). Я с тобой уже четверть века знаком, и ты все время такой. Ты не разумный скептик, а вечно ищущий подвоха. И рот еще затыкаешь.

      Самый старый. Где же я тут ищу подвоха?!

      Седой и лысый. А ты не конкретно не веришь, а глобально на всякий случай не доверяешь всему.

      Председатель. Ну, хватит. Мы не для этого здесь собрались. Взаимное выяснение своих характерологических особенностей не на заседаниях устраивают, а за бутылкой.

      Самый старый. Я ищу не подвоха, а выясняю, нет ли за простой авантюрой вины злостной или суетной.

      Седой и лысый. Вот, вот! Я и говорю, что ты не меняешься. Ты, черт побери, не от старости такой, а генетически.

      Худой с шевелюрой. Ну, кончайте, время-то идет без толку.

      Седой и лысый. Я помню, как двадцать лет назад он на партийном бюро разбирал мой роман с одной сестрой. Ну, было дело! Влезли они тогда не в свое дело. Все испортили, конечно. Так еще тогда он говорил приблизительно то же самое, что ищет за нашими отношениями злостной или суетной вины. Поразительно просто!

      Самый старый. А девочка-то была прекрасна. Какая кожа! Где она?

      Седой и лысый. Тебе-то что. Все тогда испортили. И ты тоже.

      Председатель. Хватит…

      Седой и лысый. Нет, ты и сейчас такой же. Я об этом и говорю. Я тебя простил, но не забыл.

      Самый старый. Прекрати. В конце концов, здесь с нами молодой коллега.

      Толстый с гладкой прической. Сдается мне, что вы, друзья, отвлеклись. Хотя и это все интересно. (Ха-ха!) А где та девочка?

      Седой и лысый. Жива и в порядке…

      Мишкин. Разрешите закурить.

      Председатель. Конечно.

      (Большинство закуривает. Немного молчания.)

      Толстый с гладкой прической. Черт его знает. Я не знаю.

      Председатель. Итак, насколько я понимаю, большинство не осуждает попытку, но и не одобряет нашего молодого коллегу. Так?

      Самый старый. И все-таки я решительно осуждаю и попытку и самого автора ее.

      Седой и лысый. Вот-вот.

      Председатель. Я и говорю, большинство (смеется).

      Худой с длинным лицом. Кому можно, а кому и нельзя. Пусть не осуждаем попытку в принципе, но осуждаем попытку с негодными средствами, как это было в данном случае.

      Седой и лысый. А если не прыгать, то и не допрыгнешь.

      Худой с длинным лицом. В конце концов, это неважно. Пора бы кончать. Жалоба эта гроша выеденного не стоит.

      Председатель. Давайте все же дочитаем жалобу до конца. Прошу вас.

      Мишкин (он в явной неприязненной оппозиции и с нарочитой иронической усмешкой). Да тут, по-моему, и жалобы-то нет.

      Возгласы. Читайте. И быстрее. Вон уже сколько времени.

      Мишкин, «…в результате исход для нас, сослуживцев, печальный…»

      Член комиссии с трубкой. Для сослуживцев! Сильны!

      Мишкин. «…Мы потеряли прекрасного работника. Он вынужден сидеть дома на инвалидности…»

      (Сцена типа знаменитой «немой», но с криками и возгласами: «Как!», «Что!», «Почему!», «Не было эмболии?!», «В чем дело?! „Живой?!“»