Хирург. Юлий Крелин

отношения. Ведь именно они-то, воронье, собравшись, не могут столковаться. Они-то, наверное, и клюют друг друга. И над каждым новым трупом новая драка. Это они, воронье, себя успокаивают, что не выклюют.

      Усмехнулась: «Доктор, мойтесь».

      Я с Падлычем пошел мыться. Как быстро я привык к этому имени.

      Началась операция. Нам удалось довольно легко удалить эту секиру. Я боялся кровотечения из венозного синуса, но он, по-видимому, как это ни странно для локализации раны, не был поврежден. Пилу убрали – ничего не случилось. Показатели больного оставались стабильны.

      Анестезиолог из бригады, ждавшей возможность забрать почку, все время успокаивала меня и поддерживала:

      – Все хорошо, доктор, все хорошо. Он стабилен. Работайте спокойно.

      Хорошо провели наркоз ребята. Да и сама анестезиолог очень приятная женщина. Длинноногая блондинка. Что-то у нее еще в глазах было – слов не найду. Жалко, я ее не разглядел как следует сразу, пока она маску не надела.

      Я начал зашивать. Лоб, нос, обе губы зашил легко. Трудно было зашивать во рту, нёбо. Но это трудности были чисто технические. Кости я не сшивал – не было нужды.

      В конце операции анестезиолог сказала:

      – А больной-то ваших перспектив, не наших.

      – Что поделаешь.

      – Просто прекрасно. Мне, конечно, жалко того с уремией на искусственной почке. Но дай Бог вашему здоровья, а вам с ним удачи. А мы найдем кого-нибудь. Таких травм относительно много, к сожалению.

      Мы кончили операцию. Вася был вполне приличен. После выведения из наркоза глаза открыл, даже что-то сказал. Сознание есть! – это главное. Пока все прекрасно. Если выживет, наши травматологи могут показать его на своем травматологическом обществе. Шутка! – голова пополам. Наверное, не дошла секира до места связи между полушариями. А без маски она тоже вполне прилична.

      Почему я так возбуждаюсь после сложных операций? Говорят, что в каких-то странных и страшных единицах какие-то диссертанты ухитрились измерить количество сил, уходящих у хирургов за время операции. Не знаю, не знаю. У меня совсем не так.

      Анестезиолог. Я его еще подержу на столе и, если все будет так же, переведу в палату. Привезите кровать сюда.

      Сестра. А каталку нельзя?

      Анестезиолог. Можно. Но дважды перекладывать для него все-таки тяжело.

      Сестра. У нас кровать без колесиков.

      Анестезиолог. А специальных подставок подкатов с колесиками нет?

      Сестра. Сколько раз ездили в магазин – их все нет и нет.

      Анестезиолог (засмеялась). Узнаю нашу неуклонную систему практического здравоохранения. Система осечек не дает. А в институтах, в академической системе, и кроватей функциональных полно и подкаты есть.

      Тут и я включился:

      – Доктор, а у вас нельзя чем-нибудь поживиться? Какими-нибудь лекарствами дефицитными для нас, например.

      Анестезиолог. Надо посмотреть, чего у вас нет.