Люблю, убью, умру…. Татьяна Тронина

в Москве в тысяча девятьсот сорок седьмом году.

      На следующий день ближе к последней паре Аглая прибежала ко мне на кафедру и сунула какую-то бумажку.

      – Вот адрес… Мне сейчас некогда, мои лабораторную пишут… Нашелся твой родитель!

      – Ты уверена, что это он? – с сомнением произнесла я. – Как быстро все…

      – Он, он! В Москве только один Аркадий Елисеевич Синицын такого возраста. И он, кстати, живет совсем неподалеку.

      – Да, минутах в пятнадцати ходьбы, – задумчиво произнесла я, глядя на адрес. – Я, пожалуй, прямо сейчас и зайду к нему.

      – Может, хоть позвонишь сначала? Тут и телефон есть…

      – Нет-нет, я лучше зайду. Сюрприз будет!

      – Да уж… – неопределенно пробормотала Аглая. – Ладно, я побежала. Потом все расскажешь!

      Улица Жарикова, дом семь… Неизвестно, что меня там ждет… Я хотела позвонить Саше, сказать, куда иду, но потом передумала – в конце концов дело касалось только меня.

      Дошла я даже быстрее и оказалась в тихом московском дворе, засыпанном желтой листвой.

      Старый сталинский дом с просторным гулким подъездом. Лифт был тоже старый, я уж и забыла, что бывают такие конструкции с открывающимися вручную дверями…

      Подошла к квартире и позвонила – сердце сжалось от волнения и страха. А вдруг здесь живет не мой отец, а всего-навсего однофамилец? Нет, это не самое худшее. Гораздо неприятнее будет, если Аркадий Елисеевич не пожелает со мной разговаривать. Решит, например, что дочка спустя почти тридцать лет явилась к нему выбивать наследство. А мне и не надо ничего, я просто хочу на него посмотреть…

      Дверь открыл седоватый небритый мужчина в мятых брюках и футболке с изображением легендарной группы «Бони М».

      – Вам чего? – хмуро спросил он.

      Секунду помедлив, я назвала полное имя своей матери.

      Мужчина вздрогнул, тень пробежала по его лицу.

      «Точно, он!» – почти с уверенностью подумала я.

      – Проходите, – с усилием произнес мужчина, отступая назад.

      Он провел меня в большую неубранную комнату, в которой стоял застарелый запах табака. Нет, нельзя было сказать, что здесь живет опустившийся человек, просто – берлога старого холостяка.

      – Садитесь, вот кресло… – пробормотал он. Но сам не сел, а стал ходить по комнате взад-вперед. – Вы, наверное, Елизавета… Ее дочь. Господи, я сразу мог догадаться, кто вы такая! Очень, очень похожи…

      – Разве? Мне кажется, мы с мамой совсем не похожи. Аркадий Елисеевич, я…

      – Что?

      – Вас не удивляет, что я решила разыскать вас…

      – Нет, не удивляет. – Он наконец остановился. Встал возле пыльного окна, сложив руки на груди, и начал пристальным, немигающим взглядом всматриваться в мое лицо. – Знаете, я как будто ждал чего-то такого… Знал, что рано или поздно она появится в моей жизни!

      – Она не появится, – дрожащим голосом возразила я. – Ее уже нет… Мама умерла несколько лет назад.

      – Да? – Он дернулся точно от удара током и вдруг стал